Сергей Калашников - Аборигены Прерии

– Вы всегда готовите пищу на открытом огне?

– Только в хорошую погоду. Кстати, не выкай, дедом зови, – Ярн нарочно отвечал резковато, чтобы не упасть от распиравшего его смеха.

Вместо того чтобы послать девочку привести себя в порядок, он сунул ей в одну руку шампур, в другую помидор и показал глазами на бревно.

Сели. Вкусно. Делла, ничего не спрашивая, брала со стоявшего между ними на земле блюда овощи, откусывая прямо от целого плода, а потом добралась и до второго шампура. Зачем спрашивать? Видно же, что на двоих. Есть у ребенка здоровые задатки.

– Опекунство я оформил, – буркнул Ярн, когда последний кусок был девочкой проглочен. – Правильно ешь, без объедков. Пошли нары для тебя делать.

Девчонка была заметно смущена. Она изрядно угваздалась еще и за обедом – все ведь на весу, ни стола тебе, ни вилок, – но ее не отправляли ни умываться, ни переодеваться. Да уж, дедуля у нее нестандартный, хотя Ольга Петровна не зря поглядывала на нее с сочувствием.

К склону горы был пристроен просторный навес, крытый разномастными и разноразмерными кусками линолеума. Здесь Ярн разыскал несколько досок. Отчеркнув нужную длину, выдал внученьке ножовку и велел отпилить. Пока она корячилась с незнакомым делом, приготовил бруски и гвозди. Со всеми этими материалами они направились в вагончик. В спальне Ярн прибил бруски к противоположным стенам и водрузил на них настил, тоже прихватив гвоздочками. Сверху положил лист поролона и кусок льняного полотна.

– Обшей матрас тканью. Постельное белье на полке, вот в этом бауле, а из чего сделать подушку – сама придумай. Ужин в восемь, нажарь котлет – фарш не заморожен – и макарон отвари, тех, что короткими трубочками на косой срез. Меня не тревожь пока, я вздремну часок, а потом в ростовую уйду до вечера.

Ужин оказался съедобным, хотя и небезупречным. Котлеты чуть сыроватые, но жуются. Макароны отварены сносно. Матрас обшит криво, лохмато, но крепенько. А еще девчонка отыскала закуток в тамбуре вагончика, где можно согреть воды и помыться. Ее отполосканные от тины и ряски тряпки болтались на растянутом между деревьями… чем? Тросик переносной антенны приспособила. Вместо подушки был пристроен завернутый в полотенце надувной индюшонок, приспущенный для мягкости. Ну что же, возможно, она тут и выживет. В том смысле, что он не пришибет ее в ответ на глупый вопрос. Не попросит она у него никогда ни совета, ни разрешения, а пойдет путем собственных ошибок, как и полагается в ее возрасте всем приличным детям.

– Дедушка! Ты абориген?

– Да.

– Но ведь на Прерии нет аборигенов.

– Почему? Так называют тех, кто родился здесь, а не явился откуда-то. А я родился в одном из изыскательских лагерей. Родителей не помню, они разбились на коптере. Я тоже был с ними, но даже ранений не получил. А потом жил при кухне и всем мешал. Детских домов тут тогда еще не было, отправить меня на Землю почему-то не получалось, а люди вокруг были разные. Так что вот так по геологическим да ботаническим партиям я и рос. Посуду мыл, в лагере прибирался. Подрос – начал на маршруты выходить. До старшего коллектора дослужился.

– А кто тебя читать научил?

– Все учили, кому не лень. И читать, и в минералах разбираться, и геологическую структуру по внешним признакам рельефа определять. Так уж вышло, что западные склоны хребта я облазил, наверное, на две трети. В нефтяные районы мы не ходили, но это на самом юге. Зато на север отсюда почти до самого моря пробрел. Спи, давай, егоза. Хотя, если хочешь, можешь почитать, только молча. Я старый уже и у меня режим.

– Ольга Петровна считает, что ты мужчина в самой поре.

– Яга вообще хорошо ко мне относится. Мы с детства знакомы, я ее и к горшку приучал, и присматривал, чтобы не уползала далеко. Мне ведь всякое поручали.

– Она тоже аборигенка? Как ты?

– Не как я, у нее родители до сих пор живы-здоровы, в Ново-Плесецке обитают. А вообще, нас, старожилов Прерии, несколько сотен, многие тут родились. Скажем, Юрик тоже абориген. Мы часто друг другу помогаем… Все, замолчали!

Ярн был недоволен собой.

«Ишь разговорился, старый пенек!»

– Дедушка, а ты сделаешь мне настоящий эльфийский лук?

– Нет.

– А как же тогда я научусь стрелять?

– Ружьем сначала пользоваться научись как следует, а я пока кулачковые зажимы под перекладиной приспособлю.

– Зачем зажимы?

– Чтобы ты могла прикрепить к ним верхнюю часть ушей и висеть, пока не станешь остроухой.

– Ой, дедушка, а разве от этого ушные раковины вытянутся?

– Точно не знаю, надо пробовать.

Делла долго молчала, напряженно размышляя. Наконец сказала:

– Это ты так пошутил. То есть злишься на меня и издеваешься. Почему?

– Из-за книжек про эльфятину-гоблинятину, которые ты одну за другой глотаешь.

Опять пауза. Такое впечатление, что в пространстве между двумя розовыми девичьими ушками пощелкивают костяшки счет. Внученька умела соображать, просто нужно ей подсказать, что пора этим заняться, а то она частенько забывала подумать, поддавшись желанию или внезапному порыву.

– Где лежат порох и капсюли, я знаю. А пули двадцать четвертого калибра закончились.

Ага. Сообразила.

– Свинец найдешь под верстаком. Отлей.

– Дедушка, а в какую школу я пойду осенью?

– А тебе это обязательно нужно?

– Считается, что все должны учиться в школе, и необходимо ее обязательно окончить. Только потом начинается настоящая взрослая жизнь, когда получен аттестат. Ведь без него никуда на работу не примут.

– Да уж, Делла, наговорила… Внешне все выглядит правильно, а на самом деле – одни сплошные верования и обычаи. Придется подробно разобраться в этом вопросе. – Ярн впервые почувствовал, что речь зашла о важном, о таком, что может повлиять на дальнейшую жизнь этого маленького человека. – Итак, разумное существо учится всю жизнь. Как только этот процесс прекращается, считай, и разумность закончилась. Согласна?

Ребенок притих, помолчал и выдал:

– Жизнь – это процесс познания.

Понятно, что из какой-то книжки выдернула, но к месту.

– Угадала, внученька. Теперь – о школе. Ты хочешь переехать в интернат в Ново-Плесецке? Или поселиться там же у Яги?

– Не хочу. Но ведь можно летать туда на параплане каждый день.

– Четыреста километров при скорости шестьдесят километров в час это около семи часов в дороге…

Ярн не продолжал. И так все ясно.

– А как же быть? – спросила Делла.

Ярн показал глазами на тумблер, которым подключалась тарелка вынесенной на горку антенны:

– В сети школьная программа есть.

– А кто будет проверять домашние задания и заставлять меня делать уроки? – малявка сообразила, что ей предстоит не только полная самостоятельность, к чему она здесь уже привыкла, но и абсолютная свобода выбора, и все последствия этого самого выбора тоже выпадут на ее долю. – Дедушка! Ты меня что, взрослой считаешь?