Дин Лейпек - Дракон должен умереть [СИ]

Эта история началась… Впрочем, а что же такое начало любой истории? Все мы знаем, чем обычно истории заканчиваются — рано или поздно главные герои все же умирают в один день, избавляя потомков от необходимости поддерживать их долгое и счастливое существование, — и тем самым, в свою очередь, осчастливливают этих потомков.

Но если конец предсказуем, прост и выразителен, то с началом творится полная неразбериха. Где у истории начало? Наивно предполагать, что она началась с того момента, с которого ее стали рассказывать. По здравому размышлению, история началась задолго до того, например, когда главные герои только появились на свет. Но и тут искать точку отсчёта кажется неправильным — ибо то, что стало для них началом, для их родителей было лишь продолжением — а, возможно, и концом… И этому концу предшествовало их собственное начало, а оно тоже было чьим-то концом — история уходит корнями в века, и где-то там, в глубине, спрятан источник, первое Слово и причина всего. Мир таинственным образом обновляется извне, черпая неведомо откуда свое начало — тогда как конец всегда имеет конкретную природу и неотвратимое воплощение. Конец неизбежен — начало неуловимо. Загадка истории — как вообще при этом что-либо может происходить.

И все же что-то все время происходит и складывается в короткие отрезки бытия, доступные для восприятия человеческим сознанием. Охватить все мироздание невозможно — но можно уловить его мерцающую, невидимую суть, которая прорывается то здесь, то там в незначительных деталях, мелких происшествиях, повседневных мыслях — в людях. Начало и конец мироздания заключаются в одном вздохе — чтобы на мгновение увидеть их, нужно всего лишь задержать дыхание.

Он задержал дыхание. Перед его глазами, старыми мудрыми желтыми глазами, почти утратившими свой блеск, промелькнула вся история человечества — вся история вселенной. Он не удивился. Он всегда видел весь мир — сразу.

И только конец — как обычно — ускользал от него. Его история обрывалась неизвестностью, повисала на полуслове. Она ничем не заканчивалась.

Потому что в самом конце, на границе между абсолютным знанием — и абсолютной пустотой — в его истории появлялась надежда. И за ней он не мог разглядеть неотвратимый исход. Надежда шептала — конца нет.

Смерти нет.

Есть только Начало.

Of Monsters and Men. «Mountain sound».

Теплый воздух впитывал последние лучи солнца, нижний двор заполнили голоса прислуги, крики детей, лай собак. Куры перебегали дорогу прямо под копытами, кошки, прищурившись, смотрели вслед — скорее отдавая дань традиции, ибо едва ли хоть что-то в путниках могло заставить кошек насторожиться.

В верхнем дворе замка было тихо и пусто. Фонтанчик, к которому путники подвели лошадей, монотонно и непритязательно журчал. Они приехали вдвоем, но были ли это друзья, братья, или, возможно, слуга и господин, сказать точно никто бы не смог. Оба сняли куртки, оставшись в одних рубахах, сапоги для верховой езды покрывал одинаковый слой пыли. Тот, что был ниже, моложе и, на первый взгляд, веселее, сполоснул лицо и руки, потом, подумав, опустил в холодную воду голову и после долго довольно отфыркивался, отряхивая мокрую светлую кудрявую шевелюру. Второй, высокий, с коротко стриженными волосами, запыленными так, что сложно было разглядеть их истинны, темно-русый цвет, стоял рядом с конем, внимательно осматривая верхнюю галерею, идущую вокруг двора. Кудрявый, закончив фырчать и плеваться, сказал ему пару слов и ушел вглубь замка, а стриженный опустился на край фонтана и задумчиво провел мокрой рукой по небритому лицу. Пыль с лица, смешавшись с водой, оставила грязные подтеки, и он задумчиво улыбнулся, глядя на свою ладонь.

Кудрявый вернулся вместе с кем-то из замковой челяди и дворецким. Лошадей повели к конюшне, а дворецкий глубоко поклонился и учтивым жестом пригласил второго путника проследовать за ним. Они ушли, и во дворе снова стало очень тихо.

— Генри! Я ужасно рад тебя видеть, — король поднялся навстречу. Крепко обнял, потом отстранил, положив руки на плечи, как будто желая получше рассмотреть. В отличие от многих, королю при этом не пришлось запрокидывать голову наверх — природа наградила всю династию Дейл хорошим ростом.

Генри улыбнулся и поклонился. Его немного раздражало, что король говорил так, будто Генри совершенно случайно оказался в Дернби, а не был вызван сюда срочным письмом. Но, в конце концов, король всегда вел себя подобным образом.

— Ты поразительно быстро доехал. Я ждал тебя на несколько дней позже.

Генри только пожал плечами. Поездки верхом, в отличие от пеших прогулок, не доставляли ему большого удовольствия, поэтому Генри всегда стремился закончить свое путешествие как можно скорее.

— Как ты доехал? Как здоровье моей дорогой кузины?

Генри ответил подробно и вежливо и на вопрос о путешествии, и на вопрос о своей матушке — и на все остальные вопросы, заданные королем. Он догадывался, что тот срочно выдернул его в Дернби не для дружеской беседы — но хуже всего на свете король умел переходить к главному.

Они разговаривали не меньше часа, пока все вопросы, которые король мог задать из вежливости или из любопытства, не иссякли. Повисла неловкая пауза. Наконец король прокашлялся.