Александр Бушков - Майор и волшебница

— Только должен предупредить, товарищ полковник, — сказал я. — Это все-таки не механизм. Я сам разбираюсь плохо, мы об этом почти не говорили, но главное я уяснил: дело очень тонкое. Успех или неудача зависят от расположения звезд и Луны, от времени суток, еще от каких-то факторов, о которых я и понятия не имею, даже от погоды и настроения…

Радаев усмехнулся:

— Ну, поддерживать у нее хорошее настроение — это всецело ваша обязанность, майор. Что до остального… Могу вас заверить: я в этом совершенно не разбираюсь, но понимаю, что дело это тонкое. И вовсе не намерен использовать ее как нерассуждающий механизм. Перед заданием я с ней обстоятельно поговорю, выясню, справится ли она с каким-то конкретным делом… — Он улыбнулся, честное слово, чуть сконфуженно. — Знал бы кто… Начальник дивизионного Смерша ставит на службу колдунью…

— Признаться, не нравится мне это слово, — сказал я. — И уж тем более «ведьма».

— А как бы вы ее назвали? — с явным интересом спросил комдив.

— Даже не знаю, — чуть растерянно ответил я. — Может, «волшебница»? Это как-то благороднее, что ли, «колдуньи» звучит.

Комдив улыбнулся:

— Ну, если верить сказкам и легендам, волшебницы тоже бывают разные — и добрые, и злые. Но «волшебница» и в самом деле звучит как-то благороднее «колдуньи». Полковник, а ведь вам есть чем гордиться. Ручаться готов, вы — единственный в мире начальник контрразведки, у которого на службе состоит волшебница.

Я давно его знал и легко определил, что он в прекрасном расположении духа. Правда, мое настроение было повыше на добрых десять баллов — кончились наши с Линдой тревоги, появилась полная определенность. Полковник Радаев был не сахар, но он никогда не врал и всегда выполнял свои обещания. Так что я не сомневался: все, что он гарантировал Линде, слу— чится.

У Радаева было такое лицо, что он явно считал этакую честь сомнительной. Сказал ворчливо:

— Лишь бы справилась…

Комдив словно спохватился вдруг:

— Мы ведь не спросили ее согласия…

— Не сомневаюсь, что она согласится.

Прозвучало это таким тоном, что за ним явственно слышалось: «Куда она денется?» И ведь прав: никуда не денется, попала собака в колесо — пищи, да бежи…

— Ну, все-таки случай особый, — сказал комдив. — Единственная на всю Красную армию волшебница, нужно деликатнее, хоть она и в звании рядового… — снял трубку и распорядился: — Пригласите рядового Белову.

Почти сразу же дверь открылась, и я видел со своего места, что ее распахнул перед Линдой адъютант. Чуточку чванливый капитан Брагин дверь перед офицерами открывал, лишь начиная с полковника, а уж перед рядовыми… Правда, тут имелись свои нюансы: монахом он не был, наоборот, и перед красивыми женщинами дверь всегда распахивал с большой предупредительностью.

Я успел подумать, что генералу было вовсе не обязательно самолично интересоваться согласием Линды, настолько уж далеко его либерализм не простирался, он ни чуточки не был либералом — жесткий профессионал войны с более чем тридцатилетним стажем. Появились сильные подозрения, что ему просто-напросто было любопытно своими глазами увидеть Линду — обычное человеческое любопытство свойственно и генералам…

Линда не подкачала: прошла несколько шагов не то чтобы строевым шагом, но и никак не вольной штатской походочкой, остановилась в неплохом подобии стойки «смирно», лихо бросила ладонь к пилотке и звонко отчеканила:

— Товарищ генерал, рядовой Белова по вашему приказанию явилась!

Я чуть не зажмурился, но вовремя удержался. То ли Вася недоучил, то ли сама забыла. Но гром не грянул: комдив сказал ровным голосом:

— Вольно. Проходите, садитесь рядом с майором. — И когда я отодвинул для нее тяжеленное кресло и она села, добавил тем же тоном: — Только запомните на будущее: в армии прибывают. Являются только привидения, к которым вы безусловно не относитесь.

— Так точно, товарищ генерал, — не потерялась Линда. — Непременно запомню.

— Ну вот и отлично, — сказал комдив. (Я видел, что не ошибся в предположениях: в глубине его глаз таилось любопытство.) — Давайте без длинных предисловий, рядовой Белова. Так уж сложилось, что мы с полковником очень много знаем о ваших… особых способностях. И знаем, что именно они послужили причиной историй с тирольскими стрелками в лесу, колонной на ночном автобане и миной в ратуше. В подробности я вдаваться не буду, их вам потом расскажет майор Седых… в рамках дозволенного, — добавил он, стегнув меня генеральским взглядом. — Сразу скажу: никто не намерен вас порицать, наоборот, вы заслуживаете только поощрения, которое вскорости и последует в виде ордена…

Самую чуточку повернув к ней голову, стараясь говорить лишь левой половиной рта, я шепотом подска— зал:

— Рада стараться…

Она, конечно, услышала. И сказала громко:

— Рада стараться, товарищ генерал!

— В связи с этим к вам будет один-единственный вопрос, рядовой Белова, — продолжал комдив. — Все ваши достижения, согласитесь, дело случая. Вашей, я бы выразился, самодеятельности. Между тем вы можете принести немалую пользу. Вы согласны, оставаясь в распоряжении и под началом майора Седых, использовать ваши способности уже строго по нашим заданиям? В чем и будет заключаться ваша служба.

Линда, практически не раздумывая, ответила:

— Так точно, товарищ генерал, согласна.

И у меня окончательно отлегло от сердца. Комдив добавил:

— Я понимаю, что дело сложное, и могу заверить: эти сложности мы учтем и не будем вас механически принуждать. Что получится, то получится… Майор Седых, рядовой Белова, вы свободны.

Прежде чем я успел встать, Радаев сказал мне:

— Скажите там, в приемной, майору Чугунцову: «Радуга».

— Есть, — ответил я, уже примерно догадываясь, что это означает.

Черт! Линда повернулась через правое плечо. Хорошо, что я не видел лица комдива. Пожалуй, следует ей пройти еще один курс наук у Васи Тычко, уже часика на два…

В приемной быстро встал, чуть ли не вскочил Чугунцов, с лицом, выражавшим явное нетерпение — и любопытство. Но, покосившись на Брагина, ничего не сказал и ничего не спросил. Первым пошел к выходу, кивком головы велев следовать за ним. Подходящее местечко вскоре отыскалось: ниша размером с небольшую комнату, где у окна произрастал фикус выше человеческого роста в деревянной кадке. Судя по всему, прежним обитателям ратуши она служила курительной — у двух глухих стен стояли шесть старомодных кресел, и к правому подлокотнику каждого была аккуратно присобачена фасонная латунная пепельница. Все полны окурков, а земля в кадке девственно-чистая. Ну конечно, штаб дивизии. Расположись тут что-нибудь рангом гораздо ниже, давно бы и фикус окурками удобрили, и пепельницы отодрали на сувениры — говоря самокритично, знаю я наших братьев-славян, сам бы такую пепельницу на память прихватил — и красивая и вместительная…