Энтони Райан - Песнь крови

Аруан снова обернулся к Аль-Сорне:

— Рад, что вы благополучны. Я писал императору, моля его о пощаде.

— Знаю. Ваше письмо зачитывали на суде.

Из судебных записей мне было известно, что письмо Аруана, написанное с немалым риском для его собственной жизни, составляло часть доказательств необычайного великодушия и милосердия, проявленных Убийцей Светоча в ходе войны. Император терпеливо выслушал их все, прежде чем постановил, что узника судят за его преступления, а не за его добродетели.

— С дочкой вашей все хорошо? — спросил узник у Аруана.

— Все отлично, нынешним летом замуж пойдет. Бестолковый сынок корабела, но что может поделать бедный отец? По крайней мере, благодаря вам она жива и теперь может разбить отцовское сердце!

— Рад слышать. Про свадьбу, не про ваше разбитое сердце. Правда, подарить им мне нечего, кроме моих наилучших пожеланий.

— На самом деле, господин мой, я сам принес вам подарок.

Аруан взял длинный матерчатый сверток в обе руки и с необычайно торжественным видом вручил его Убийце Светоча.

— Я слышал, он вам вскоре понадобится снова.

Северянин отчетливо замялся, прежде чем взял сверток и развязал его своими изуродованными руками. Ткань упала, и перед нами явился меч непривычного вида: одетый в ножны клинок длиной в добрый ярд и прямой, в отличие от кривых сабель, какие предпочитают альпиранские солдаты. Одинокий выступ выгибался вдоль рукояти, образуя гарду, и единственным украшением оружия было простое стальное навершие. Эфес и ножны были усеяны множеством небольших зарубок и царапин, говорящих о том, что мечом непрерывно пользовались в течение многих лет. То было отнюдь не церемониальное оружие, и у меня голова пошла кругом, когда я вдруг осознал, что это — его меч. Тот меч, что он принес на наши берега. Тот меч, что сделал его Убийцей Светоча.

— Так вы хранили его у себя?! — с отвращением бросил я Аруану.

Толстяк холодно взглянул на меня.

— Это было самое меньшее, чего требовала моя честь, господин мой.

— Благодарю вас, — сказал Аль-Сорна прежде, чем я успел сказать еще что-то пренебрежительное. Он взвесил меч на руке. Гвардейский капитан приметно напрягся, когда Аль-Сорна выдвинул клинок из ножен примерно на дюйм [1] Д ю й м — примерно 2,5 см ( прим. перев. ). и попробовал лезвие пальцем. — Остер, как и прежде.

— За ним ухаживали как следует. Регулярно смазывали и точили. У меня при себе еще один небольшой подарок на память.

Аруан протянул руку. На ладони у него лежал одинокий рубин, хорошо ограненный камень средних размеров. Это наверняка был один из самых ценных камней в семейной сокровищнице. Я знал, за что именно Аруан так ему благодарен, но очевидное почтение, которое он испытывал к этому дикарю, и тошнотворное присутствие этого меча по-прежнему чрезвычайно меня раздражали.

Аль-Сорна, похоже, растерялся и покачал головой.

— Губернатор, я не могу…

Я подступил ближе и вполголоса произнес:

— Он оказывает вам куда большую честь, чем вы того заслуживаете, северянин. Ваш отказ оскорбит его и запятнает вашу честь.

Он на миг устремил на меня взгляд своих черных глаз, потом улыбнулся Аруану.

— Я не могу устоять перед подобной щедростью.

Он взял камень.

— Я сохраню его при себе навсегда.

— Надеюсь, что нет! — рассмеялся в ответ Аруан. — Человек хранит драгоценности только до тех пор, пока не понадобится их продать!

— Эй, вы там! — донесся голос с судна, стоящего у причала неподалеку от берега, внушительной мельденейской галеры. Судя по количеству весел и ширине корпуса, то было торговое судно, а не один из их знаменитых боевых кораблей. Коренастый человек с окладистой черной бородой, капитан, судя по красной повязке на голове, махал нам, стоя на носу. — Ведите Убийцу Светоча на борт, вы, собаки альпиранские! — кричал он с любезностью, свойственной мельденейцам. — Довольно копаться, отлив упустим!

— Нас ждет корабль, который доставит вас на острова, — сказал я узнику, собирая свои пожитки. — Капитана лучше не сердить.

— Так, значит, это правда? — сказал Аруан. — Вы отправляетесь на острова, чтобы сразиться за даму?

Тон его мне очень не понравился: в нем было многовато благоговения.

— Это правда.

Он обменялся коротким рукопожатием с Аруаном, кивнул капитану охранявшего его отряда и обернулся ко мне:

— Идемте, сударь?

— Слышь, писака, может, ты и первый в ряду тех, кто лижет пятки вашему императору, — капитан корабля ткнул меня пальцем в грудь, — но тут, на корабле, император — я. Сиди на месте, или всю дорогу простоишь привязанным к мачте!

Он проводил нас в нашу «каюту»: отгороженный занавеской кусок трюма у носа судна. В трюме воняло солью, трюмной водой и лежащими там грузами: прилипчивая, отвратительная смесь фруктов, вяленой рыбы и многочисленных специй, которыми славится Империя. Я с трудом сдерживал тошноту.

— Я — господин Вернье Алише Сомерен, императорский хронист, первый среди мудрейших, уважаемый слуга императора, — отвечал я, хотя платок, которым я зажимал рот, делал мою речь несколько неразборчивой. — Я еду как посол к владыкам кораблей и как официальный сопровождающий императорского узника. Ты будешь обращаться со мной почтительно, пират, а не то на борту в мгновение ока окажутся двадцать гвардейцев, которые высекут тебя на глазах у твоей команды.

Капитан подался ближе. Невероятно, но его дыхание смердело сильнее, чем воздух в трюме.

— Значит, у меня будет двадцать один труп, которые я скормлю косаткам, как только мы выйдем из гавани, писака!

Аль-Сорна потыкал ногой один из свернутых тюфяков, лежащих на палубе, и огляделся.

— Меня все устраивает. Нам понадобятся пища и вода.

Я ощетинился:

— Вы всерьез предполагаете ночевать в этой крысиной норе? Это же отвратительно!

— Поживите в темнице. Там крыс тоже хватает.

Он обернулся к капитану:

— Бочонок с водой на баке?

Капитан провел по бороде коротким и толстым пальцем, изучая взглядом высокого — несомненно, прикидывал, не издевается ли тот над ним и сумеет ли он его убить, если понадобится. На северном альпиранском побережье есть поговорка: лучше повернись спиной к кобре, но не к мельденейцу.

— Так это ты — тот самый, кому придется скрестить мечи со Щитом? На Ильдере против тебя ставят двадцать к одному. Как ты думаешь, стоит ли мне рискнуть хотя бы медяком, поставив его на тебя? Щит — лучший клинок на Островах, на лету муху пополам рубит.

— Такая известность делает ему честь, — улыбнулся Ваэлин Аль-Сорна. — Итак, бочонок?

— Там он. По фляге в день на человека, и не больше. Я не стану обделять команду ради таких, как вы. Есть можете из общего котла, коли не побрезгуете такими, как мы.