Сергей Шемякин - Оставьте тело вне войны

Коля с заводом договорился. Панцирные сетки, выкрашенные в светло голубенький цвет, привезли через два часа. Попробовали прибить изнутри, прямо к раме. Глеб требовал, чтобы сетка была натянута. Сделали. Со стороны улицы смотрелось неплохо, практически незаметно.

Чтобы организовать работы в соседнем подъезде, пригласили участкового и председателя домового комитета по обороне. Сетки для защиты от бомбёжек, чтобы не вылетели стёкла и не поранили людей, так было объявлено. За два часа заделали все окна на первом и втором этажах. Тут же к председателю пошли жалобщики с третьего. Как это? Внизу соседям дали новую защиту, а им нет? Председатель пообещал, что через четыре дня им тоже привезут. Пока дали только на два этажа. Каждой квартире он выдал сетку под роспись. Милиционер добавил, что и от осколков защитит тоже, проволока крепкая, сделана из пружинистой стали. Прибивать надо хорошо, и сетку натягивать. К двенадцати часам весь дом начал чуть голубеть окнами. Но снаружи особо в глаза не бросалось.

К часу привезли гражданскую одежду. Это была инициатива Николая. Мужчины переоделись. У девушек платья имелись свои. Пошли на обед в гражданскую столовую. Борис с удовольствием съел борщ и порцию пельменей со сметаной. Хлеб мужчины азартно мазали бесплатной горчицей. На фронте этой приправы не давали. Отвыкли уже. Компот из сухофруктов был великолепен. Зашли на обратном пути опять в магазин и набрали продуктов. Карточки ещё не ввели, всё продавалось свободно.

К вечеру привезли стальные нагрудники и бронещитки. Женщин запаковали в первую очередь. Для них, конечно, они были тяжеловаты, но подогнать амуницию было необходимо, и в ней походить, чтобы привыкнуть. Бронещитки установили на полу в коридоре около туалета. Место не простреливалось, прикрытое стенами и перегородками. Из-за щитка, с амбразурой для винтовки, можно было спокойно лёжа обстреливать весь коридор и держать под прицелом входную дверь. Их планировали установить два рядом, чтобы перекрыть огнём весь коридор в два ствола. Пока же сдвинули к одной стенке, чтобы обеспечить свободный проход.

Гена напросился, чтобы Татьяна нарисовала его портрет. Купил для этого альбом и карандаши. Рисовала девушка здорово. Изюмов получился как живой. Михайлова рисовать не стала, а вот Наташку запечатлела в коричневом цвете. Портрет вышел просто великолепным. Нарисовала и Николая. Попов прямо цвёл. Да и всем было интересно. Вот был чистый лист белой бумаги, а через полчаса на ней лицо. Да не просто лицо, а явно выраженный характер. Генку Татьяна нарисовала высунувшимся из башни танка. И всем сразу было видно, что капитан Изюмов только вышел из боя. Об этом говорило закопченное лицо, плотно сжатые губы, устремлённый вперёд взгляд и сжатый кулак, лежащий на броне. Здорово!

— Танечка! Я эти портреты буду хранить всю жизнь! — сказал Гена. — Я просто потрясён твоими талантами, — взял он свой парадный портрет с орденами Ленина и Золотой звездой. — Борис с Наташей задумали, перед отъездом из Москвы сфотографироваться на память. А не согласишься ли и ты сфотографироваться со мной? Ты сделаешь меня самым счастливым человеком в жизни!

— Буду очень рада, Гена, — сказала, засмущавшись Задорнова.

"А он ей понравился!" — подумал комбат.

Гена побрился и принял душ. Татьяна тоже воспользовалась вечером ванной. Изюмов предоставил ей свою комнату, и девушка перенесла туда свои немногие вещи. Развесив пару платьев и форму в шкафу. Сам капитан собирался идти ночевать к Николаю, но Таня твёрдо заявила, что нечего выдумывать. Она прекрасно знает, что Гена её не обидит. Криков ночью не было, но утром оба выглядели смущёнными. Губы у обоих были опухшими, но глаза сияли.

Ночью прибыло два сапёра и установили двадцать направленных мин. Все мины были с электровзрывателями, провода протянули в группу охраны на первый этаж и в две квартиры в соседних домах. Там засели сами сапёры и выделенные им автоматчики. Четыре мины срабатывали одновременно, нацеленные на дорогу и остановившиеся там машины. Остальные были с индивидуальным подрывом. В общем, к появлению диверсантов приготовились. Пулемётчики с обратной стороны дома прорыли себе под забором незаметные ходы, чтобы можно было занять окопы. Пулемёты перекрывали пространство между домами и тыльную сторону здания.

Двадцать восьмое июля началось с приятных новостей по радио. В сводке Совинформбюро сообщили, что наши войска начали наступление на центральном участке Западного фронта в районе города Ивацевичи. Глеб порадовался за 143-ю дивизию генерала Сафонова, удержавшую город и двинувшуюся вперёд. Сержант представил себе лицо Сафонова и почувствовал, что легко вошёл в связь.

— Добрый день, Дмитрий Потапович! Это Хранитель Ткачёв. Вот узнал из сводки Совинформбюро, что ваша дивизия отличилась и наступает. Хочу поздравить с успехом.

— Спасибо Хранитель. Ваше поздравление дорогого стоит. Бойцы дерутся как черти! Мой третий полк сумели перебросить перед боями сюда. Сейчас наступаем на Пружаны. День — два, и город возьмём.

— Как там генерал Фёдоров, помогает своей артиллерией?

— Федоров молодец! Все закопанные танки немцев повыбивал своими гаубицами. Гудериан откатывается на северо-запад. Техники немецкой брошено множество, из-за нехватки топлива. Мы теперь имеем сто двадцать единиц транспорта. Возьмём Пружаны — будет больше. Снабжение наладили в полном объёме. Трофейных пулемётов в дивизии уже за триста штук. Патронов, правда, к ним маловато, немцы никак не наладят у себя подвоз. Артиллерией пополнились. Есть чем врагу глотку рвать!

— Спасибо, Дмитрий Потапович за хорошие вести. Передавайте привет генералу Федорову, майору Елихову. Удачи вам и вашим бойцам! Взять Пружаны и гнать врага дальше!

Распрощавшись, сержант вышел из связи, понимая, что у генерала сейчас дел по горло.

Глеб не знал, что генерал тут же вызвал начальника штаба и сказал:

— Значит так, Василий Степанович, объяви приказом по дивизии: Двадцать восьмого июля в десять двадцать Хранитель Ткачёв поздравил дивизию с успехом и пожелал дальнейшей удачи в боях! Надеется, что возьмём Пружаны с минимальными потерями. Тебе персональный привет. Генералу Федорову тоже.

— Неужели сам выходил?

— Сам! И в журнал боевых действий запиши! Помнишь, летчик Мишин к нам из-за линии фронта выходил из полка Акуленко? Так он говорил, что после того, как их полк Хранитель благословил, ещё ни один пилот не погиб! Самолётов подбитых много, а летуны все целы! Раненые, но живые! Да ты сам сводку наших потерь посмотри. Безвозвратных потерь в первом и втором полку практически нет. Одни санитарные. Есть трое убитых. Но если исходить из аксиомы, что Хранитель помогает только храбрым! то их смерть вызывает сомнения. Толи струсили в бою, поэтому и убило, или, что ещё хуже, были просто враги! Фамилии выясни и пусть особист про обстоятельства смерти разузнает. И по своим каналам данные запросит на этих бойцов. Но аккуратно. Может на них просто Ангелов-Хранителей не хватило!? А бойцы были геройские!