Александр Васильев - Дигитальное перо

До завтрашнего дня здесь делать было нечего, да и завтра сюда можно было не ехать, так как я дал доступ внешнему каналу связи. Но время оставалось. И можно было всё-таки взять стаканчик «Черного града», но мысли мои отвлёк карманник. Я вытащил его из кителя, посмотрел на экран и сразу понял, что последние два часа здесь провел точно зря. Выходило, что вернуться назад было более срочно, чем добраться сюда.

Я гнал назад как можно быстрей, наврав Веславу, что делаю так всегда. Автопилот выбрал бы более оптимальный путь, сэкономив топливо и излишне не перегрузив ходовую механику машину. Но в данном случае, мне это не подходило. Расправив невидимые крылья, нужно было мчаться к Парнасу. Веслав сидел тихо, изредка спрашивая что-нибудь неважное, и выглядел спокойным. После наших протокольных изысканий, или, лучше сказать, копания в выгребной яме, он попросился со мной в мегаполис. Он сидел на сидении справа от меня, временами поправляя очки на переносице. Это было понятно – дорога была не совсем ровной.

А в остальном мне было много чего непонятно. До конца этой дороги у меня есть время обдумать всё произошедшее. Интуиция говорила, что выводы делать пока рано. А значит, надо спокойно ещё раз всё проглядеть, что имелось к данному моменту. А имелось вот что.

Вчера ночью некто из самого большого и единственного университета инфотехнологий или из самого большого, потому что единственного научно-вычислительного центра, обойдя все составленные мной протоколы безопасности, соединился с горнопромышленным комплексом подземного типа, читай кремниевым рудником. Кроме моих церберных программ он ещё поставил на свои рельсы все нужные ему местные средства связи. Далее из всех объектов этого бескрайнего предприятия он выбрал ни старую, ни новую, но тем не менее полностью оснащенную полевую машину для работ с гранитом (ПМРГ), поставив ей задачу выехать с территории. Конечная точка маршрута задана не была. То есть задача была пройти контрольно-охранный пункт на выезде из ангара. Кстати, там ещё метров двести подъемной дороги до поверхности. Как некто намеревался держать связь с машиной на поверхности непонятно. В принципе, гранитное плато над рудником истыкано небольшим количеством дельта-вышек для обеспечения связи между штольнями по равнине. Сеть этих вышек преследует цели только самого предприятия и для внешних гостей не предназначена. Хотя так или иначе связана с внешним каналом на мегаполис.

Что удалось узнать о цели этого неудачного предприятия? Угон машины – конечно, бред. Удаленно угонять спец-технику на гранитном плато. Любая летяга найдет его в момент. Трюк ради взлома. Вот это теплее. Некто хочет попробовать свои силы. И выбирает объект за двести километров. Неплохая цель для теста на хакерство. И тех, кто способен на такое можно так или иначе вычислить, добраться бы до Парнаса. И третий вариант – самый тревожный, а если подумать, то и страшный, это сделано лишь для того, чтобы я сюда поехал. Мой карманник мне об этом говорит почти что человеческим голосом. Но чтобы это проверить надо быть там, в центре университетской сети. На месте администратора всей парнасовской связи. На моем рабочем месте. И я ещё раз пожалел, что кроссдезер не едет быстрее.

Видимо, я был долгое время погружён в себя и не заметил, что Веслав уже довольно давно и пристально смотрит на меня. Он, наверно, тоже о чём-то думал, так как губы его уже до предела сморщились, как будто он только что до конца распробовал лимон.

– Слушай, Битвайзер, – спросил он, когда я обернулся на него, – а что хакерство ещё себя не изжило? Ты ведь там в университете видишь тех, кто учится, сам, наверно, преподаешь. Ты ведь чувствуешь, что у студентов на уме. Я думал, хакеры уже минувшее прошлое. У них же идея-то была – неограниченный айтишный контроль. Но суть в том, что дальше этого никто не шагнул. В том смысле, что если предположить, что контроль есть, то сразу встаёт второй вопрос, а что с ним делать? Тем более он не постоянный. Технологии меняются, ты вон сам свою систему меняешь постоянно. Вот получил ты доступ ко всему, ну, положил себе в карман сколько хотел или взял, что искал, то есть удовлетворил свою личную потребность. А дальше? Так как ответа никто не нашёл, то и пробовать перестали. Свои мечты исполнить можно и без этого. Как думаешь?

– Любопытство. Человеческое любопытство неисчерпаемо. Сам разум неисчерпаем. И поэтому, чтобы мы там не сетовали, всё равно найдётся тот, кому нужно будет больше остальных. Потому что он любопытней. Нет?

– Любопытство тоже ведь дойдет до какой-то границы. Будет ли это страх, предел терпения или предел физических возможностей. Боль, наконец. Что-то же может ограничить любопытство? И что тогда? Так ли неисчерпаем разум?

– Но если человек развивается, то есть не останавливает развития, то боль можно научится преодолевать, пределы физические расширить, терпение и страх могут быть подчинены воле. Так что получается принципиально? Есть ли настоящие тормоза для человека?

– Смерть хороший тормоз. Безупречный. И неотъемлемый.

– Веслав, что-то грустно звучит? Тебе лет-то сколько? Не рано ли задумался?

– Если об этом не думать, то можно прожить значительную часть жизни в иллюзии, что жизнь бесконечна. А можно помнить об этом каждый день. В каком случае человек рациональней распределится временем?

– Если помнить каждый день, то депрессия сломает тебя быстрей, чем ты сделаешь что-либо, как ты говоришь, порациональней. А не чувствуя смерти, можно творить с чистой и легкой душой.

– Не чувствуя смерти, можно пробездельничать хоть всю жизнь.

– Видимо, мы смотрим на одно и тоже с разных сторон. Ты вот лучше скажи, почему до сих пор очки носишь?

– В семье по мужской линии всегда все носили. Даже когда коррекция появилась. Так и носили ноль на дужках. Дед в память о прадеде, отец в память о деде и так далее. Традиция своего рода.

– То, что твоего рода, я понял!

Веслав улыбнулся, шутка ему понравилась. Он был мне симпатичен, такой немного нескладный, но всегда серьёзный. Вроде не сильный, но никогда ещё я не слышал, чтобы он что-то не доделал вовремя или кого-то бросил без помощи. Он был силён духом. Чувствовалась в нём какая-то переданная поколениями интеллигентность, несмотря что в айти он не слишком преуспел, а считал это своей профессией. Даже глядя на свои недостатки, гордость в нём была и непреклонность в собственных убеждениях перед лицом времени.

В полисе он попросил остановить недалеко от Парнаса перед каким-то кафетерием. Он несильно пожал мне руку, закинул через плечо сумку с лэпом и пошёл немного тяжеловатой походкой в направлении двери, собирая на плечи мокрые снежинки.