Николай Толстой-Милославский - Жертвы Ялты

О роли высших постоянных чиновников МИДа сейчас принято говорить как об общеизвестном факте, и часто отмечается, что министр иностранных дел во многом от них зависит. Говорят, что если постоянные сотрудники и не могут навязать министру свою линию, то во всяком случае у них достаточно влияния, чтобы помешать ему проводить его собственную политику *846.

На совещании кабинета 6 июня было принято предложение министра иностранных дел Бевина о согласовании с США английской политики в вопросе репатриации. Военное министерство приветствовало это решение, полагая, что отныне "от солдат не будет больше требоваться применения силы против людей, нежеланию которых возвращаться в СССР они сочувствуют" *847. Вероятно, военное министерство не вполне оценило назначение этого шага – во всяком случае, поначалу. Между тем предложение Бевина вовсе не предназначалось для защиты не желавших возвращаться на родину русских от отправки в СССР – напротив, его цель состояла в выдаче тех немногих оставшихся, которых в ином случае невозможно было бы вернуть советским властям. Тем не менее на первых порах Директива привела к положительным результатам. Все "лица со спорным гражданством" могли быть освобождены и расселены там, где они хотели или могли поселиться. Появилось сообщение, что украинцы, находившиеся в Белларии, могут считаться несоветскими гражданами *848. Так что те, кто по Директиве МакНарни-Кларка не подлежал репатриации, отныне были в безопасности.

Зато за остальными началась охота. После присоединения англичан к Директиве МакНарни-Кларка события стали развиваться довольно быстро. Ровно через месяц после того, как решение кабинета было доведено до сведения штаба в Италии, был разработан подробный план по переводу всех содержащихся здесь русских, относящихся к категориям, перечисленным в Директиве, в лагеря на севере страны, где их можно было подвергнуть предварительной проверке перед передачей Советам. К концу июня около тысячи "русских" собрали в лагерях Баньоли и Аверса. Насколько известно, то были последние советские граждане, находящиеся в руках союзников и подлежащие репатриации. Заметим, кстати, что с декабря 1944 года из этого района было репатриировано 42 тысячи советских граждан *849. Речь, таким образом, шла уже о принципе, а не о количестве пленных.

План по выдаче этих пленных получил кодовое название "Килевание" ("Keelhaul") – по наказанию, ранее бытовавшему в средневековом английском флоте *850, когда матроса на веревке протаскивали под корпусом военного корабля. Многие умирали, те же, кому "везло", выходили из этого испытания полуживыми и израненными. Операция "Килевание" была началом аналогичного испытания, в котором многим предстояло погибнуть. Обычно кодовые названия операций не содержат намека на планируемые события *851, однако случаются исключения *852. Похоже, название "килевание" было выбрано вполне цинично – по принципу сходства. Во всяком случае, название одного из мест содержания русских пленных в Англии – Кил Холла (по-английски – Keele Hall), в Стаффордшире, – с этим никак не связано *853.

14 августа операция "Килевание" началась. Были приняты меры по предотвращению самоубийств; сопровождавшие пленных отряды имели при себе ручное оружие, наручники и гранаты со слезоточивым газом. На другой день пленные были переведены в новые лагеря: 498 человек из Баньоли оказались в английском лагере возле Римини, а группа из 432 человек из Аверсы (в основном жители Средней Азии) – в американском лагере под Пизой. Это делалось во исполнение пункта Директивы о том, что "перевозка советских граждан... является совместным делом США и Англии". Единственным положительным следствием этого шага было то, что теперь штаб мог потребовать отзыва советской репатриационной комиссии, – никаких оснований для её пребывания в стране больше не имелось. Как было отмечено в одном из рапортов, датированных сентябрем: "Миссия несколько месяцев почти не вмешивалась в дела по репатриации, но её деятельность в Италии противоречит интересам государственной безопасности страны" *854.

Английские и американские военные власти давно уже поняли, что одной из основных задач советской репатриационной миссии является шпионаж. Её операции становились все рискованнее, и союзники понемногу теряли терпение. В Австрии была обнаружена группа агентов СМЕРШа, одетая в форму американской военной полиции. Генерал Марк Кларк отказался вновь допустить миссию в страну до выполнения поставленных им условий *855. В Греции советская миссия сотрудничала с коммунистами, совершившими попытку вооруженного государственного переворота. После подавления восстания английскими силами советская миссия оставалась в стране, и 2 сентября 1945 года фельдмаршал Александер потребовал её отзыва, заметив, что в Греции больше нет советских граждан, подлежащих репатриации. Однако МИД отклонил его требование: Томас Браймлоу поверил утверждению советских представителей, что где-то на Крите скрываются двое советских граждан. Правда, к концу года МИД и сам начал догадываться о характере работы миссии и предложил осуществлять надзор за этой деятельностью – хотя и не потребовал прекратить её вовсе *856.

Теперь, когда последние русские, подлежавшие репатриации, были собраны в одном месте, оставалось лишь провести проверку и заключительные выдачи. МИД сообщил штабу союзных сил в Казерте, что категории пленных, не подпадающих под Директиву МакНарни-Кларка, могут быть включены в контингент, передаваемый англичанами *857, но осуществлявшие проверку военные не последовали этой рекомендации.

В лагере, откуда прибыли пленные, уже проводилась одна проверка. Но теперь говоривший по-русски офицер должен был более тщательно повторить ту же процедуру. Эта задача была поручена Деннису Хиллсу, которого мы уже упоминали в этой книге. Он работал с русскими военнопленными в лагере Чинечитта под Римом, а до этого, в марте 1945 года, проделал путешествие из Таранто в Одессу с солдатами Тюркской дивизии, после чего у него не осталось никаких иллюзий относительно судьбы репатриантов на родине, и поэтому он твердо решил спасти от репатриации как можно больше народу. Проверка была во многом чисто формальной, проверить показания пленного было невозможно. Перед Хиллсом лежал текст Директивы МакНарни-Кларка *858, и на основании её он отфильтровывал тех, кто наверняка служил в немецкой армии. Только они и подлежали репатриации; и Хиллс тщательно следил, чтобы среди них не оказалось членов организации Тодта или других полувоенных организаций *859. Несколько случаев он представил на рассмотрение штаба и наконец, методом проб и ошибок, разработал максимально мягкую в данных условиях систему. Правда, ему были предоставлены весьма широкие полномочия – он мог совершенно произвольно решать вопрос о гражданстве того или иного пленного. Представители советской репатриационной миссии обычно заявляли свои права лишь на отдельных пленных, которым вменялись в вину военные преступления. Эти запросы поступали к капитану Тому Корринджу, а он передавал их Деннису Хиллсу. Имена пленных были написаны на клочках бумаги, а источником сведений о них служили в основном платные информаторы, которых советские офицеры держали в лагере специально для получения такого материала. Корриндж сразу же отвечал отказом на те запросы – а таких было большинство, – в которых обнаруживал какие-то неточности. Цену советским обвинениям он знал уже давно – с тех пор, как ему выдали карту, на которой линия Керзона таинственным образом переместилась на много километров к западу.