Джен Коруна - Год багульника. Весенняя луна

Эльфа ничего не ответила, только печально опустила взгляд; в следующий миг она, спохватившись, натянула рукав и сняла чайник с огня — воды в нем осталось едва ли на стакан. Получив ответ, она больше не заговаривала на эту тему; заново приготовив чай и выпив его, они снова двинулись в путь.

К вечеру погода стала портиться, солнце спряталось, сразу же похолодало. Похоже, собиралась гроза — первая за эту весну. Резкий порыв ветра растрепал серые волосы Сигарта. Он повернул голову — стремительно приближаясь, на горизонте темнела лиловая туча; гонимые ею потоки воздуха уже пробегали по верхушкам прозрачного леса. Несмело прокатилась одна волна, за ней вторая… Сигарт с наслаждением вдохнул полные легкие воздуха, пахнущего близким дождем — он всегда любил смотреть, как приближается гроза, как шквальный предгрозовой ветер сгибает вековые деревья, разворачивая листья серебристой изнанкой. Нет зрелища более величественного и грозного!

Наконец, первые тяжелые капли упали на лицо хэура, раздался раскат грома, и через мгновение с шумом хлынул яростный весенний дождь. Сигарт, задрав голову, радостно подставил ему лицо. Как же долго ждала земля этой живительной влаги. Теперь зиме конец — скоро полезут из-под сухой травы тонкие стебельки, запоют птицы, заснует, забегает зверье. Затрубят олени, сшибаясь грозными рогами, затанцуют в извечной пляске жизни, сражаясь за право продолжить свой род. Все живое начнет искать себе пару, стремясь к соединению…

Моав и Сигарт начали искать укрытие. Вскоре оно нашлось: в сплетении плюща, на небольшой возвышенности хэур заметил небольшую пещеру, образованную скальным карнизом. Под ним было сухо, пол усыпал мелкий белый песок, кое-где по стенам рос зеленоватый мох. Решив провести остаток вечера в этом укрытии, путники вбежали внутрь и, промокшие до нитки, упали на песок плечом друг к другу. Моав дрожала от холода. Скинув с себя волчью накидку, Сигарт обернул ее вокруг хрупких плеч эльфы; теплый, пахнущий зверем мех скрыл ее почти целиком.

— Вот, не мерзни, Кузнечик… — пробормотал хэур.

Его руки на мгновение застыли на плечах Моав. Неожиданно он почувствовал знакомый запах — так пахли цветы на лугу, через который они ехали к лунному колодцу… Только теперь он понял — этот запах шел не от цветов, а от белых волос Моав, в которые он утыкался, теряя сознание! Сейчас они свисали мокрыми прядями, прилипая к лицу эльфы — от воды они казались темнее, чем обычно… Моав продолжала дрожать.

— Отвернись! — сказала она.

Сигарт покорно сел к ней спиной. Некоторое время за ним слышалась возня и шлепанье мокрой одежды. Наконец, голос Моав сказал:

— Можешь поворачиваться…

Он обернулся. Эльфа сидела, закутавшись в его жилет; мокрые сорочка, юбка и штаны лежали рядом на полу, скомканные… Сигарт окинул ее взглядом: жилет почти полностью скрывал ее фигуру, маленькие руки выглядывали из-под него, прижимая ткань на груди, и казались хрупкими птичьими лапками. Взгляд Моав встретился с его взглядом, остановился на его лице. «Какие же у нее все-таки странные глаза», — подумалось хэуру.

Какое-то время они сидели молча. Сигарт смотрел на эльфу. Капля дождя, скатившись по белому завитку, растеклась изогнутой полоской между ее губами; Сигарт попытался отвести взгляд, но глаза снова и снова возвращались к этой блестящей водяной нити. Будто какая-то сила притягивает его взгляд к бледному лицу эльфы, не давая оторваться; в ушах словно звучал чей-то сладкий голос, нашептывая слова — страстные, бесстыдные, полные неги и обещания счастья… Он вдруг понял, что безумно хочет эту маленькую эллари — хочет каждой клеточкой своего тела, жадно и невыносимо, больше, чем всех виденных им прекрасных женщин вместе взятых…

Он протянул руку и неловко погладил ее по волосам. Она вздрогнула, словно он ее ударил, но осталась сидеть, как сидела. Не отнимая руки, хэур быстро нагнулся и поцеловал ее в губы — этой нехарактерной для рысей ласке его когда-то давно научила одна молоденькая служанка в трактире; только вот от нее не пахло такими сладкими цветами…

К его удивлению, Моав даже не пошевелилась, лишь чуть заметно ответила на поцелуй; синие глаза, не мигая, смотрели прямо на хэура… Сигарт до сих пор не понимал, что произошло с ними обоими, но, поймав взгляд эльфы, вдруг совершенно ясно ощутил — то, что разделяло их все это время, исчезло. Резким движением он поднял ее с земли и усадил верхом себе на колени; головка Моав запрокинулась, как цветок на тонком стебельке — она была на грани обморока. Сигарт невольно удивился, как мало весит ее тело…

В следующий же миг он припал губами к прохладной коже на шее эльфы, по-звериному жадно втягивая в себя ее сладкий запах. Хотелось прижиматься к ней, хотелось съесть ее всю, без остатка. Одной рукой он сбросил с Моав меховой жилет, другой быстро притянул к себе. Она вздрогнула от прикосновения к обнаженному телу, но, тем не менее, не произнесла ни слова, только напряглась, словно в ожидании удара, и резко, почти инстинктивно уперлась ему обеими руками в грудь… Это движение было совсем коротким, но его было достаточно, чтобы Сигарт насторожился — ему показалось, что эльфа втайне противится его прикосновениям. Он уже готов был отпустить ее, когда прямо над ними с треском раздался раскат грома. Моав вскрикнула и рванулась к Сигарту, вцепившись пальчиками ему в плечи. Сердце испуганной птичкой колотилось в ее груди.

— Ты чего? — спросил он.

Она робко подняла глаза.

— Грозы боюсь…

Сигарт вдруг всей кожей почувствовал ее страх — явно и ярко, как чувствуют боль или холод, и неведомая доселе нежность накатила на него, затмив собой и недавнее подозрение, и распалившуюся страсть.

— Не бойся, маленький Кузнечик, — прошептал он, — я ведь с тобой…

Он ослабил хватку и, перебрав ладонями, осторожно обнял эльфу за спину. Она перестала дрожать, но все еще сидела, едва дыша и напрягшись каждой мышцей, и это потрясло хэура до глубины души. Ему самому стало страшно — страшно обидеть ее, причинить боль каким-нибудь неловким движением. Руки, способные одним ударом переломить хребет волку, сжимали Моав по-кошачьи мягко, и если бы в руках у хэура была бабочка, ни одна пылинка не упала бы с ее крылышек… Разомлев от нежности, он, как завороженный, гладил кожу эльфы, вдыхал ее запах, и сердце в его груди содрогалось от странного, почти болезненного умиления. Его губы все настойчивей искали поцелуев Моав, а она все прятала лицо у него на груди, точно пытаясь оттянуть неизбежный момент. Тогда Сигарт положил ладонь на мокрые волосы Моав, развернул ее голову к себе… Бледные губы оказались именно такими, как он себе представлял — прохладными и свежими, словно вишни после дождя. Такими же прохладными, как и все ее хрупкое тело, как и сам ее взгляд, точно подернутый изморозью.