Огнева Евгеньевна - Дети вечного марта

Игор притих, казалось, он иногда переставал дышать. Саня представил себя на его месте. Остаться в гнилом, опасном как сон гадюки лесу, все равно, что живому лечь в гроб. Много раз преданный и обманутый, человек понимал это, как понимал и то, что из соображений целесообразности, Саня просто обязан его бросить. Тем более, коту уже сто раз пообещали, забрать калечного на обратном пути.

Волосы свисали мокрыми сосульками. По щекам катили крупные капли пота. Саня мотал головой. Капли щекотились. Одна отрывалась и летела в чавкающие и ухающие по сторонам тропы кусты, тут же накатывала другая.

— Эй, - позвал он Игора, - ты там дышишь?

— Нет.

— Дыши, давай. Прорвемся.

Он лев. Он будет делать то, что сочтет нужным. Не хотят проводники топать в темноте, пусть останавливаются и сидят в гнилой жиже до утра. Саня, вот, сядет и не поморщится. Но Игора он не бросит. Не станет в угоду чужой воле и, паче того, чужому удобству губить последнего… друга. Иных не осталось - только этот.

Саня свирепо стиснул зубы, вгляделся в стремительно темнеющую тропу, и наддал, впечатывая шаг в расползающуюся под ногами гниль.

Остановились, когда совсем стемнело. Проводники ругательски ругались, поминая и Долгожданного и Диона с его пророчеством, и тесноту, из-за которой им предстоит сложить головы в топях, и строптивых котов, которые, может, толь выдают себя…

Но Саня большой беды в темноте не видел. Вернее, как раз, видел в темноте. Тропа, по которой они пробирались, уходила вперед, загибаясь влево. Кот глухо предложил проводникам, двигаться за собой - да хоть за рубаху хватайтесь - и пошел, чуя, что конец изнуряющей дороги где-то рядом. Проводники поблажили, но как только кот миновал их, едва не соступив с тропы, кинулись следом.

Так он и вывел их на сухой пригорок, которым начиналось герцогство.

Все то же, а не то. Рубежная деревня, вроде уже не пограничье, а все равно там чутье было слабым, поверхностным. Только вышли на бугорок, из леса, что лежал впереди, потянуло жизнью.

Сновали под корнями мыши, летела в темноте, высматривая поживу, сова, - Саня поймал ее голодный интерес, - кралась по веткам большая опасная кошка. Учуяв кота, она резко прыгнула в сторону, замерла, потянула воздух чувствительными ноздрями и ушла большими прыжками с ветки на ветку.

Обрадованные избавлением, проводники сами натаскали валежника, зажгли костер и сварили похлебку. Саня лежал, бездумно глядя в ночное небо. Он уже успел позабыть, как просто и понятно в нормальном лесу. Иди, куда хочешь, делай, что нужно. Все тебе открыто. Звери не люди, они не обманут, не станут предавать, продавать, казнит на потеху.

Остаться тут, что ли? Заживу, построюсь, договорюсь с лесом. Буду за тропой присматривать, брать помаленьку с челноков. О чужих зверье загодя предупредит.

Лодыжка у Игора распухла. Саня помял ее, и дернув, поставил выскочившую из сустава кость на место. Игор даже не охнул. Только лицо заблестело испариной. Он, поди, уже помирать приготовился. Что для приговоренного простая боль? Только подтверждение, что жив пока.

Их проводили до деревни, располагавшейся на том краю леса. Отсюда Сане предстояло идти одному.

В глухомани дальнего северо-востока герцогских указов не чтили. Знали, что ходят к ним из Заболотья тамошние жители, носят камни, платят за товары золотом, и сильно чужаков не расспрашивали, полагая, что так оно себе спокойнее.

Один провожатый остался в деревне. Второй проводил Саню до перепутья, указав в какую сторону идти.

Помнится, должны были вести до места жительства Диона. Надоело им, - сообразил кот. Тем более, хабара с этого похода - ни какого. А славу на хлеб не намажешь.

Селянин отбыл. Зайдет за товарищем, и потянутся они обратно сквозь топь в деревню, похожую на муравейник, населенный шустрыми, ухватистыми, скаредными жителями. За Игора Саня не волновался, предупредив проводников, что обязательно проверит, и если узнает, что с ним поступили нехорошо, родной деревне их придется очень и очень не сладко. Люди кровно поклялись, что Игорю ничего плохого не будет.

Лето угорало. Север - самые закрайки - дальше только высокие, покрытые шапками вечных снегов гольцы. Лес пресекал луга черной кривой линией. От него к скалам поднимались зеленые волны. Травы уже давно вытянулись в полный рост, и сейчас, подсохнув, шелестели колосьями. Верхушки пушились золотистыми метелками. Тучи птиц носились над лугами. В зарослях стрекотало и цвиркало.

Идти было легко и печально. Несколько лет, путешествовавший в исключительном одиночестве, Саня понял, что отвык. Не хватало понуканий Шака, собачьих придирок, не хватало молчаливого присутствия Цыпы и шумного - Фасольки. Он старался не думать о них. Не получалось. Он с ними сросся чем-то внутри. Расставание разорвало его на много мелких кусочков. Сойдутся ли когда-нибудь эти части воедино?

Шак ушел в неведомые края, но жив, значит, есть надежда. Солька уковыляла к милому другу хозяину зеленого царства. Вернется или нет, неизвестно. Но, опять же, жива. Собаку он мертвым тоже не видел. Нет! Не видел! Значит - живой. Только Цыпа ушла безвозвратно.

Саня по большой дуге обошел стороной деревню, о которой предупредили проводники. Не боялся, просто, не хотелось никого видеть. Ни людей, ни аллари. Признаться, после разговоров с Игорем он перестал их делить как раньше. Еще мозаика в замке Пелинора… да была ли она? Шак и собака клялись, что была.

Впереди поднялась одинокая, сползшая к самому лесу, скала. По узкой звериной тропке Саня свернул под кроны и пошел дальше в тени деревьев, слушая голоса леса.

Небольшое обработанное поле случилось внезапно. Мелькнул впереди свет, несколько шагов и открылась пажить. Кусты кто-то заботливо выкорчевал и сжег. Колосилась невысокая рож. На том краю темнели какие-то грядки. Оттуда навевало влагой.

Саня споткнулся. Показалось, он уже тут был… не тут конечно, но…

Засеянные пространства с межевыми полосами, каменный сарай, ручей… Коти-ик! Иди к нам, мы тебе что-то дадим…

— Эй! - позвал из травы под ногами тоненький голосок. - Ты кто?

Оттуда глядели два огромных зеленых глаза. Девчушка притаилась, однако, сидела нимало не боясь, чужого мужчины.

— А ты кто? - улыбнулся кот.

— Малинка.

Саню полоснуло по сердцу. В травке пряталась маленькая дриада. Кроха совсем. Лет, может, четырех. Он присел на корточки и бессознательно протянул к ней руку.

— Меня нельзя обижать, - заявила девочка на всякий случай, но осталась на месте. - Я мамку позову, она тебя наругает.

— За что? Разве я тебя испугал?

— Я никого не боюсь, - заявило нахальное маленькое создание.

— Твоя мамка тоже никого не боится?

— Нет.