Огнева Евгеньевна - Дети вечного марта

Шак

— Я пришел попрощаться.

— Я тебя не отпускаю.

— Я пришел попрощаться.

— Прощай! Но помни, ты больше никогда не переступишь порог моего дома.

— Это и мой дом.

— Уже нет. Ты сам отрекся.

— Я не отрекался. Я только хочу найти брата.

— Он пошел против воли клана. Он преступник.

— Он - мой брат!

— У тебя есть другие братья.

— Пусть они станут Вашим утешением.

— Глядя на тебя, и они захотят уйти. Ты бросаешь свой народ. Идет война. На счету каждый мужчина. Ты предатель!

— За что мы воюем, матушка? Почему эта война никак не кончится? Зачем рожать сыновей, если их все равно убьют?

— Ты трус! Мужчины клана Серой лошади рождаются, чтобы воевать. Так было всегда. Только люди-рабы могут мечтать о мире. Мы - высшие существа. Война очищает кровь. В живых останутся сильнейшие. Они будут продолжать род. Иначе - вырождение. На Западе ты уподобишься рабу! Их герцог уравнял нас с людьми. Он предал аллари!

— Но мы, в конце концов, перебьем друг друга! На нашей земле останутся только рабы. Либо мы так ослабеем, что герцог без труда нас захватит.

— Убирайся с моих глаз! Тот, кто ставит под сомнение наши законы и традиции, считай, уже умер. У меня больше нет сына!

Занесло, так занесло. Шак не ожидал, что они провалятся в Невью. Глухомань. Битый час телеги катили по торной дороге, а никаких признаков жилья. И поля вокруг, не поля - поляны. Тут сроду земля не пахана.

Никто из товарищей в пограничье не бывал. А уж Невья - самая дальняя даль. Шак впервые услышал об этой сторонке лет, наверное, десять назад. Чалый как-то обмолвился, что проскочил страшную волость со своими цыганами на рысях. Мол, никому не пожелаю. А уж настращал! Наврал, поди, с три короба.

— Эд, - позвал Шак. - Ты что-нибудь о Невье знаешь?

Дорога позволяла лошадям идти голова в голову. Сашка и девочки занимались своими делами. Собака покосился в их сторону и наморщил лоб:

— А никто ничего толком не знает. Однако слухов - масса. Единственное, что я точно помню: тут три крепости, которые с древних времен стоят на местах прорывов. Невья ближе к герцогскому домену. До здешних мест рука власти смогла дотянуться. В Камишер - нет. Но там народец поселился ушлый, сами за себя смогли постоять. И заметь, если в Камишер через границу ползет всякая животная пакость, в Невье - в основном, люди. Отец рассказывал, в прежние времена, Невья служила местом ссылки для провинившихся синьоров. Отбыл четыре года - возвращайся за прощением. Потом туда ехали по собственной инициативе. Кстати, инициатива всячески поощрялась властью. Захотел выбиться, собирай манатки и вали, сторожить границу. Вернешься - тебе почет, уважение и куча денег. На ленное поселение тут никто не оставался. Как дела обстоят на сегодняшний день, один леший ведает.

— С синьорами понятно, а население? А кто тут на земле сидит? Кто пашет, сеет, сапоги тачает?

— Думаю, потомки, тех, кто пришел через границу, да беглые из герцогского домена. Не исключено, они тут все перемешались.

Дорога сузилась. Повозка собаки отстала. Под ноги коням опять заворачивалась серая щербистая ленточка пути. Вокруг сиротились пустоши, отороченные по краю видимости матерым лесом.

Шак прикинул, случись удирать, они, пожалуй, успеют. Тут главное, добраться до зеленки. В зарослях их хрен возьмешь.

Глаз привычно выхватывал из пейзажа предметы, которые могли оказаться не тем, чем представляются с первого взгляда. Взять стог сена. Стоит себе и стоит. Но лучше его миновать по широкой дуге. Это в герцогском домене в былые годы можно было себе позволить катиться мимо, не обращая внимания. Да там и сейчас еще не научились воевать, как следует. Другое дело, родные места Шака - крайний восток - земля Аллор. Там война - образ жизни. Кто с кем и против кого начинал, давно все забыли. Остались традиции и ритуалы. Родился мальчик - будущий воин. Родилась девочка - мать будущего воина.

Шак передернул плечами. Одно время, стало забываться. Жил в мире, привык к миру. Но случилось - погиб старый герцог, пришел к власти самозванец - и завертелось все в обратную сторону.

Когда-то давно вся страна называлась Алларией. И жили в ней аллари. Теперь их еще называют иными или полулюдьми, или вообще нелюдями. Людей стало намного больше, чем коренных обитателей. Может быть, мать была права, когда учила маленького Шака, ненавидеть людское семя. Рабы в их клане почитались хуже скотины. Мать считала, что животное чище и ближе к аллари, нежели человек.

Обучавший мальчишек военному делу, двоюродный брать матери Ранг любил поговорить. Большинство пацанов слушали в пол-уха. Шак вначале тоже.

Называть дядей, родственника по мужской линии было не принято. В клане нет свойственников, есть только побратимы. Ранг жил с остальными мужчинами в общинной избе. Женщины селились отдельно. У каждой, родившей мальчика, имелся свой дом. Если на свет появлялась девочка, мать оставалась в доме своей матери. В их клане имелись дома, где обитали по три и даже четыре поколения женщин. Девочки из таких семей рисковали прожить жизнь, так и не узнав мужчины. Родиться и жить в таком доме уже само по себе - позор. Этими женщинами не дорожили. Иногда они служили живым товаром.

Мальчишки шушукались. Самый искусный воин, - другого обучать мальчиков не поставят, - зачастил в дом Кии. Бабка Кии, Киайя в молодости родила подряд трех девочек. Ее мать умерла от горя. Киайя осталась хозяйкой. Ее дочери подросли. Свежая память о позоре семьи не помешала им найти себе мужчин. Но проклятье, висевшее над их родом, осталось в силе. Все ее дочери родили только девочек. Последней появилась на свет Киа. Шаку исполнилось семь лет - младенческий возраст для аллари - когда Киа родила. Никто не сомневался в отцовстве. Девочка как две капли воды походила на Ранга. Совет клана дал ей имя Ка. Если и она родит дочь, той вообще не дадут имени - страшный, несмываемый позор, уравнивающий аллари с человеком. Но Ранг не отказался от жены и дочери. Дома они называли девочку Карагнарой. Совет клана сделал Рангу внушение. Он упорствовал. Его заставили взять себе другую женщину. Ранг подчинился. Она родила сына, и все успокоились.

Лошадь пошла медленнее. Шак вскинул голову. Дорога впереди расходилась надвое.

— Цыпа! Направо? Налево?

— Налево.

Апостол потянул, лошадь послушно двинулась в сторону ложбины, за которой, на пределе видимости блестела вода. Уже неплохо. Не найдут поселения, сами устроятся на ночь. Место чистое. Ни с какого боку к ним не подобраться. Нет, подобраться, конечно, можно. Только они за три версты заметят и приготовятся. Опять же, смотря, сколько будет нападающих. Попрет армия, и что? А - то! Поднимай рисованный полог, ставь телеги в сцепку. Будешь показывать трюки, колесом ходить, гири кидать. Авось пронесет. На второй такой прорыв кони пока не способны. Дней бы десять, пятнадцать… и где вынырнешь в следующий раз, неизвестно. Вполне может статься, Невья оттуда покажется сладеньким пряником.