Огнева Евгеньевна - Дети вечного марта

Братья отозвались тихим гулом. Шаку показалось, что они хором ведут какой-то речитатив. Сестры молчали. Шак обернулся. Женщины голов не поднимали, а мужчины разогнули спины и теперь, улыбаясь, глядели на гостей. Пока крутил головой, не заметил, как старец подал знак.

Когда мужчины кинулись к телеге, принять боевую стойку успел только он. Остальных так похватали. Но… подняли на руки и понесли. Недоумевающий конь опустил шест, - единственное оружие, которое можно было возить с собой по герцогству. Его смиренно окружили, взяли под руки, и повели к кресту.

В центре человеческого круга остались двое: глава общины в рваной рубахе и лысый чужак.

Игор побелел под своими рубцами до воскового цвета. Наверное, он ожидал чего-то другого, но уж никак не обряда, или ритуала, или лицедейства, в котором его заставят играть главную роль.

— Веришь ли ты в силу креста? - Ткнул пальцем в грудь Игора правый старец.

— Я… не знаю. Верю, должно быть…

— И неверие, есть вера, - провозгласил левый.

— Возликуем, братья! Спаситель верит! - Опять взвизгнул глава общины.

— А-а-а-а! - отозвалась паства.

Женщины так и стояли на коленях головами в землю. Детей нигде не было видно. Их, наверное, не пустили на улицу, дабы не нарушать торжество момента.

— Приступим, же братья к священной трапезе. Спаситель будет сегодня среди нас!

— А-а-а-а!

Их завели в дом. Следом в помещение с низким потолком набилось все мужское население хутора - человек двадцать немытых, а потому до невозможности вонючих крестьян.

У дальней стены стоял дощатый, черный от копоти стол. Игора усадили в центре. По сторонам расположились старцы и провожатый. С лиц всех четырех не сходило благоговение. Обоих "апостолов" устроили по торцам стола. В затылок Шаку кто-то тяжело дышал. Скрипела обувка, кашляли, топтались.

Конь уставился в доски столешницы. Иначе, душная комната грозила пойти колесом. Кто-то из крестьян принес и осторожно поставил в середину стола кривобокий кувшин с водой. Другой притащил ковригу жесткого, похожего на дерево, хлеба. Старец разрезал хлеб на семь кусков и протянул первый Игору:

— Прими, Спаситель, хлеб тайной трапезы.

— Я не Спаситель, я простой путник. Мы арлекины. Река разлилась…

— И движение крыла бабочки, и разлив потока, и путь человеческий - все в руке Безымянного.

— Кого!? - охнул Игор.

— Слабые, ничтожные люди забыли Его имя. Но пока жив хоть один из рабов Его, с нами вечно пребудет сила меча и креста.

Мужики нестройно затянули свой речитатив. Старцы торжественно начали есть, отколупывая от ломтей по крошке. Игор тоже потянул ломоть в рот, надкусил и чуть не выплюнул, но сдержался; пожевал, проглотил. На второй укус его не хватило. Он отодвинул кусок и припал к черепку с водой.

— Ешь, - Шаку подвинули горбушку и воду.

Конь принюхался. Неа. Он это даже пробовать не станет. В потоке запаха отчетливо вычленился и забил ноздри сладковатый аромат пестрой мускарицы, растения редкого, но крайне опасного. Однако местные жители-то ели, и - ничего!

Обосновавшийся напротив, Сун тоже не торопился ужинать. Ему настойчиво подвигали кусок, он мотал головой.

— Твои апостолы, Спаситель, грешат неверием. Погляди, они отказались от наших даров, - посетовал глава застолья. - Безымянный не простит нам мягкосердечия. Пришедший да будет обращен. Накормите гостей, братья!

Шак и моргнуть не успел. На него сзади кинули петлю. Плечи стянул жесткий волосяной аркан. Сопевший за плечом хуторянин, ухватил коня за волосы, загнул голову назад и ткнул куском хлеба в зубы. Шак рванулся, но получил удар по голове. Били умело. Череп не треснул, только стены поплыли. На противоположном конце стола тоже самое происходило с Суном. Его не связали, навалились втроем и стали силком кормить.

А потом коню все стало безразлично, даже забавно. Шак будто издали наблюдал за происходящим. Мысли ворочались медленно как толстые черви.

Если растереть листья пестрой мускарицы и долго нюхать, накатывало страшное возбуждение. В бою такой воин, один стоил троих. Но после - умирал. У него останавливалось сердце. За время боя оно превращалось в тоненький кожаный мешочек. Если по незнанию или оплошно съесть луковицу мускарицы, наступал сон наяву. Отравленный не двигался, почти не дышал, но все видел и слышал.

Однако эти-то! Хозяева, как начали, так и жевали по крошке. Игор рухнул лицом в столешницу. Сун - вообще под стол. Пошло довольно много времени, пока один из старцев поднял руку. И на него подействовало, отметил Шак. Глава общины двигался медленно и говорил с большими паузами.

— Это был не Спаситель. - Вялый жест в сторону Игора. - Враг опять хотело обмануть нас, братья. Свершим же наш суд. Слышишь меня? - старик потыкал в человека пальцем. Тот не отозвался. Тогда хозяин трапезы заорал ему прямо в ухо:

— Безымянный сказал, что однажды придет Спаситель и выведет нас из земли, где перемешались люди и скоты, и где правят звери. Мы сохраняли наши души и тела в чистоте. Мужчина только один раз в жизни мог познать женщину. Женщина только раз - мужчину. Наши дети - драгоценные капельки росы Безымянного. Ты и те, кто приходил до тебя, хотели нас обмануть. Ты припал к кресту, думал мы сразу поверим тебе? А твой апостол и вовсе не человек. Тебя послал Враг. В наших руках хлеб познания! Нет! Братья, я ошибся. Это не посланник Врага. Это - сам Враг. Сказано: придет одесную со зверем, ошую с человеком. На крест их!

Хуторяне задвигались. Двое начали поднимать Игора. Несколько человек вцепились в плечи Шака. Суна за ноги волокли из-под стола.

Конь закрыл глаза и расслабился. Главное не поломать игры. Жители хутора уверенны, что он и пальцем шевельнуть не может. И пусть будут уверенны. Им невдомек, что он не простой конь, а боевой.

Особо отобранных мальчиков, предназначенных в будущем для дальней разведки, с раннего детства приучали к некоторым ядам. Запихни Шаку в рот всю горбушку, не миновать ему настоящего оцепенения. Но три крошки, которые таки провалились между зубов и быстро растаяли на языке, большого вреда нанести не могли. Хорошо, что сумасшедший старик так долго и подробно объяснял, зачем их надо убить. За это время Шак почти полностью пришел в себя. Не на столько, чтобы тут всех положить, но достаточно, чтобы здраво рассуждать и прикидывать дальнейшие действия.

К несчастью, старик оказался весьма осторожным фанатиком - приказал спутать коня, как только того вытащили из-за стола. Вязали лесные уроды умело - не пошевелишься. К тому же, мышцами, дабы послабить веревки, не поиграешь.

Шак лихорадочно прикидывал, что делать, когда в представлении наступила непредвиденная заминка. Пользуясь тем, что хуторяне отвлеклись, конь скосил глаза в сторону двери.