Сара Файн - Брешь [ЛП]

Я шагнула назад, желудок скрутило, череп просел, зрение вспыхнуло.

— Нет.

Я подняла нож. Она вздрогнула, но продолжала двигаться, сокращая расстояние между нами крошечными шаркающими шагами.

— Mija , — пропела она, протягивая ко мне свои грязные, сломанные ногти. (прим. переводчика: с испанского: Дочка )

Я не могла пошевелиться. Я была парализована болью внутри и снаружи, которая заставляла меня видеть красное и чёрное, мягкие руки и вьющиеся волосы, грустную улыбку и золотисто-карие глаза, теперь уже потускневшие от чужой души.

— Нет, нетнетнет , — промямлила я, отступая назад.

— Лила, — прошептала Мазикин.

— Нет! — закричала я, прыгая на неё — Ты не знаешь меня!

Я сильно ударила её, но была в отчаянии и потеряла равновесие. Она толкнула меня в сторону, и я врезалась в ствол дерева, вскрикнув, моя сломанная рука приняла мой вес на себя. Нож выпал из рук, и всё моё тело содрогнулось от боли. Сгорбившись, я обернулась и увидела, как она быстро отступает назад, оглядываясь, ища пути к отступлению.

Она поманила меня рукой.

— Пойдём, — сказала она. — Пойдём. Ven conmigo. Лила.

Порыв ветра снова откинул волосы с её лица, обнажив впалые щёки, морщинистую и обвисшую кожу, усталую и измученную. Но эти золотисто-карие глаза... я знала их.

Я видела их каждый день. Всякий раз, когда смотрела в зеркало.

Краем глаза я заметила, как ещё одна фигура ступила на траву, освещённую яркой луной.

Генри поднял арбалет и прицелился.

В мою маму.

ГЛАВА 16

Казалось, прошла вечность, а по факту всё произошло крайне быстро. В голове у меня крутился старый фильм, а из колодца времени всплывали воспоминания: она прижимает к моей груди голубого плюшевого мишку и укутывает меня потрёпанным одеялом. Она поёт песню, слишком раздражительную, чтобы я смогла заснуть. Она позволяет слезам скатиться по её лицу в темноте, и они падают горячими каплями на мои щёки, заставив меня думать, что идёт дождь.

Я двигалась инстинктивно, полностью подчиняясь импульсу и без всякой мысли, бросилась перед ней. Мазикин внутри неё наблюдал за происходящим широко раскрытыми янтарными глазами, открыв рот и подняв руки, чтобы защититься. Стрела прошла сквозь меня, как будто я была воздухом, проколов меня, как воздушный шар из кожи. Земля подхватила меня. В моём перекосившемся мире я наблюдала, как она сбегает на двух ногах, а затем бросается вперёд и переходит на четвероногий галоп, который унёс её вверх по холму и скрыл из виду.

Я закрыла глаза, утопая в едкой боли, вдыхая её тошнотворными глотками.

— Капитан! Чёрт побери, — выпалил Генри, подойдя ко мне. — Чёрт возьми.

— Прости, — сказала я писклявым и тихим голосом. Я прозвучала как ребёнок.

— Эта Мазикинша была у меня на мушке. И вот ты... — он испустил длинную череду проклятий.

— В живых остался кто-то? Есть кто-то, кого мы можем взять с собой?

Я судорожно вздохнула, чувствуя себя сонной и глупой. Половина тела пылала в огне, а другую часть сковало льдом.

— Ты спятила? — закричал он. — Забудь о пленнике, капитан. Я должен вытащить тебя отсюда до приезда полиции!

Сирена расколола ночь, заставив меня действовать.

— Тогда забирай свои стрелы, Генри. И мой нож... у дерева. Не оставь ни одного из них в живых. Добей каждого раненного Мазикина, но убедись что это Мазикин по запаху, прежде чем прикончить. Иди.

Генри исчез из поля моего зрения, казалось, навсегда, оставив меня в море потрясения, в окружении полнейшего разрушения. А потом он вернулся. Он наклонился надо мной и положил мою сломанную левую руку мне на живот, вырывая стон из моих стиснутых зубов. Арбалетная стрела торчала из моей груди чуть ниже левого плеча.

— Ты можешь её вытащить? — ахнула я. Я была уверена, что вся боль закончится, если он вытащит стрелу. — Убери её. Пожалуйста.

Он не ответил, просто накинул на меня одеяло и поднял с земли. Он оказался удивительно сильным для такого худого человека. Он крепко прижал меня к груди и понёс прочь от лагеря. Вдалеке завыли сирены, приближаясь к ночлежке. Генри бросился бежать, уверяя меня, что я умру при следующем его шаге.

Спустя миллион лет открылась дверь машины, и меня положили на заднее сиденье нашего "Тауруса", пахнущего крекерами для животных и соком.

— Наклонись вперёд и не двигайся, — скомандовал Генри, переворачивая меня на бок. — Я пристегну тебя ремнём.

— Отлично, — пробормотала я, когда он обернул ремни безопасности вокруг моего тела. — Позвони Малачи и...

— Уже сделано, капитан, — ответил он, заставив меня задуматься, в какой же момент я потеряла сознание.

Он ушел, и мне осталось только надеяться, что я смогу сделать это снова. Например, прямо сейчас...

Сильные, тёплые руки подняли меня, и почему-то мне не было больно, хотя я всё ещё тонула "в море без лодки".

— Мы должны вытянуть стрелу, — сказал Рафаэль. — Я предположил, что ты пожелала бы проспать эту часть.

— Ты прав, — ответила я, снова оказавшись на боку, на этот раз уже в кровати.

Я повернула голову и с надеждой вдохнула.

Нет. Не в кровати Малачи.

— Где он? — прошептала я, не успев себя одернуть.

Рафаэль провёл своими пылающими руками по моей шее.

— Он знает, что ты ранена, и попросил, чтобы его забрали с поля боя. Генри скоро выезжает за ним.

— Нет. Скажи Генри, чтобы он позвонил ему. Они с Джимом должны закончить патрулирование.

Я так сильно жаждала его присутствия, но если он был моим лейтенантом и никем другим, это означало, что он не должен был бежать всякий, когда я была ранена. Так что я не стану просить его об этом.

Рафаэль вопросительно посмотрел на меня, но кивнул.

— Ох, и наворотила я дел. Надеюсь, Генри не испытывает чувства вины, да?

Рафаэль расстегнул мою кожаную кобуру и начал снимать её с моей руки, останавливаясь каждые несколько секунд, давая мне возможность отдышаться.

— Он очень недоволен, что ты встала у него на пути. Но он счастлив, что стрела не убила тебя.

— Я тоже.

— Он всё ещё хочет знать, причину. Он сказал, что со стороны выглядело так, будто ты защищала Мазикина.

Её лицо вспыхнуло в моей памяти. Её глаза. Мои глаза.

" Лила , — сказала она. — Ven conmigo ". (прим. переводчика: Ven conmigо — с испанского — Пойдем со мной )

Я вздохнула, выдыхая осколки боли, которые кромсали меня на части изнутри. "Моя мама" , — попыталась сказать я, но ничего не вышло. Мама мамамамамамамама.

Весь мой мир перевернулся. Тринадцать лет похороненной тоски обрушились на моё тело, сокрушая меня. Все эти годы, все эти желания, все эти фантазии о том, что она придёт за мной, что она спасёт меня. Только для того, чтобы узнать, что она была поймана в ловушку забвения, в месте, которое я не смогу найти ни на одной карте.