Альфред Элтон Ван Вогт - Избранные произведения. Том I [Компиляция]

Что особенно очаровало Стивена — и пригвоздило его к земле — это не то, что… миттендианцы… были людьми, а то, что все они чем-то были похожи на самого Стивена. К тому времени, когда до него дошел смысл этого, туземцы уже были совсем рядом.

Уже ни о чем не думая, он побежал изо всех сил, ловя ртом воздух и чувствуя, что долго так не выдержит. Теперь он поднимался по склону холма, который, кажется, был более крутым с этой стороны, чем с той, откуда он появился.

Невероятно, но только сейчас, в самый последний миг, До Стивена дошло, какую же глупость он совершил, рискнув отправиться сюда в одиночку; подобные мысли раньше в голову ему не приходили. Он делал то, чего хотел, и посылал всех к черту. Но теперь, впервые в жизни, мелькнула мысль: «Зови на помощь, идиот!»

Стивен чуть пошире раскрыл рот, который и так уже сам открывался, когда он делал судорожные вздохи. Но ему удалось лишь выдавить из себя слабый крик.

Такой слабый, что почти не потревожил воздух, но он все же сделал одну вещь: напомнил ему о том, когда он запер сам себя на верхнем этаже своего пятиэтажного нью-йоркского особняка (использовавшегося в основном как склад и где располагались комнаты для молодой прислуги).

Никто так никогда и не понял, как Стивену удалось закрыться на этом этаже. Для этого нужен был ключ — а считается, что парень, которому уже исполнилось пятнадцать лет, должен быть достаточно благоразумен, чтобы понимать, что глупо закрывать дверь изнутри на ключ, а потом терять его (Стивен выбросил его в окно и сделал вид, что тот выскользнул из его пальцев).

А позднее, когда стали сгущаться сумерки, Стивен стал звать кого-то на помощь. По крайней мере, впоследствии он утверждал, что звал; или, быть может, просто шептал, чуть слышно, так, чтобы этот шепот был различим лишь вблизи, а не у земли. Но позднее он не упоминал об этом.

В версию, которую он сочинил потом, вошла вероятность того, что мужчина по имени Марк Брем запер его, после чего, стоя внизу на лужайке, смеялся над тем, как поступил с мальчиком.

— Да он словно сошел с ума, папа. Он, наверное, очень ненавидит меня, да и, наверное, остальных богачей тоже.

Его отец, голова которого была занята массой других проблем, в этот раз удивился — но всего лишь на несколько секунд — каким это образом его сын вызвал непонятную злобу у слуг. Почему и поговорил с мальчиком еще минуту.

— Лучше всего говорить правду. Наказание за действие, когда кому-либо наносится умышленно вред, или за ложь наступает автоматически — ты остаешься психически связанным с этим пострадавшим человеком, и тебе не освободиться от этой связи.

Очевидно, бог и Стивен знали правду. Но, собственно говоря, у Стивена в мозгу правда получила странное преображение:

— Один из слуг пытался убить меня, без какой-либо очевидной причины. Я всего два раза говорил с ним за все время, что он у нас. И, наверное, в этом и все дело наверное, он чувствует себя отверженным и хочет побольше к себе внимания.

Такая вот правда излилась из уст пятнадцатилетнего мальчика. Наверное, самому-то Стивену хотелось, чтобы его вечно занятой отец побольше времени проводил с ним.

Это воспоминание, бег, слабая попытка закричать, окончившаяся неудачей, — все это вызвало замешательство, в результате чего погоня закончилась: преследователи были всего в нескольких шагах от него.

Через несколько секунд незнакомцы приблизились к нему и схватили его, отчего Стивен содрогнулся от отвращения внутри себя, ощущая, что нечистая плоть инопланетных существ касается кожи землянина впервые с тех пор, как жизнь началась на Земле. Эта мысль пронзила каждую его клеточку.

И в следующий миг вечности… пальцы миттендианца скользнули по его правому плечу, потом снова потянулись к нему, схватив в этот раз его руку, и стали разворачивать его.

Стивен глубоко внутри себя пронзительно закричал.

«Мать, прикосновение, ощущение… не выдерживаю.

У этого существа тысяча имен. Быстрее, перенеси меня!»

ДЗИНЬ!

Стивен смотрел на два стеклянных стакана пива, валявшихся на грязном полу бара. Сзади неожиданно раздался голос бармена:

— Марк, что, черт возьми, творится? Просыпайся!

Стивен повернулся, чисто автоматически, все еще пребывая в замешательстве и не думая о себе, как о личности, к которой обратился бармен. Но мелькнула слабая мысль: «Марк? Какой еще Марк?»

Он удивленно повернул голову и увидел окно бара, на стекле которого с наружной стороны черными буквами было что-то написано. С внутренней стороны это выглядело так:

«УЛГУАН»

Через несколько секунд, с криком, застрявшим в его горле, еще не зная, что оставшуюся часть своей жизни ему придется откликаться на имя Марк Брем, Стивен повалился на пол.

Как человек, не привыкший скрывать свои чувства, которому было наплевать, кто перед ним, Стивен начал пронзительно кричать. И не останавливался, пока к нему не подошли люди, охваченные тревогой и смятением, удивленные и пораженные внезапностью случившегося.

Кто-то в благоговейном ужасе воскликнул:

— Он сошел с ума!

Стивен закричал громче. В конце бара уже набирали номер полиции. Но до прибытия полицейских пронзительный баритон (даже для слуха обезумевшего Стивена всхлипывания и крики этого взрослого человека больше походили на ослиный крик) вызвал по телефону скорую помощь.

Санитарам, когда они прибыли, пришлось попотеть, чтобы справиться со Стивеном, который выкрикивал свою историю того, что произошло с ним, не давая сделать себе укол. Стивен отчаянно сражался, боясь, что его усыпят, но двум полицейским удалось схватить его, и санитар сделал ему укол.

После этого единственное, что запомнил он, — что его несут, а потом осторожно кладут на кушетку в машине скорой помощи. Естественно, что ему показалось, что он проснулся всего через мгновение. Раскрыв глаза, он тут же удостоверился, что находится в больничной палате. Стивен решил, что нужно изменить свою историю, чтобы она показалась слушателям более правдоподобной, еще до того, как, осмотревшись, нашел кнопку вызова медсестры, которую тут же нажал: иначе бы снова усыпили, если бы он стал слишком буйным.

Стивен взволнованным голосом рассказал свою историю сначала одной сестре, потом другой, потом студенту-практиканту, потом одному врачу, другому… Наконец, пришел психиатр. И еще, наверное, какие-то слухи дошли и до прессы. И поэтому еще дважды хриплый голос Марка Брема без устали поведал детали невероятного несчастья, которое постигло Стивена Мастерса на далеком Миттенде.

Потом сестра принесла ему газету. Там была помещена колонка с его рассказом, в которой сообщалось, что космическая связь с астронавтами на Миттенде прервалась рано утром, менее чем через двенадцать часов после психического срыва, постигшего Марка Брема.