Георг Гегель - Наука логики. Том 2

Ср. замечание Энгельса о том, что постоянные перевороты в индуктивных классификациях животного и растительного мира служат «прекрасным подтверждением гегелевского положения о том, что индуктивное умозаключение по существу является проблематическим» (Engels, Dialektik der Natur, M. – L. 1935, S. 653).

Примером категорического умозаключения может служить такой силлогизм: «роза есть растение; растение нуждается во влаге; следовательно, роза нуждается во влаге». Или: «роза есть растение; растение есть организм; следовательно, роза есть организм».

Речь идет о среднем термине категорического умозаключения.

Момент непосредственности выражен здесь словом «есть», момент опосредствования – словом «следовательно».

Для бо́льшей наглядности возьмем простенький пример, аналогичный тому примеру, которым Гегель иллюстрирует тождество причины и действия в «Учении о сущности»: «если идет дождь, то на улице мокро; дождь идет; следовательно, на улице мокро». Гегель указывает, что «та же самая вода, которая составляет дождь, и есть мокротá» (см. т. I «Науки логики», стр. 453). Поэтому тут и получается тождество опосредствующего («дождь идет») и опосредствованного («на улице мокро»).

Это намерение Гегель выполнил в 1829 г. в виде «Лекций о доказательствах бытия Божия». Перед самой своей смертью, осенью 1831 г., он собирался издать их отдельной книгой, но не успел сделать этого. Любопытна первая фраза этих лекций: «Эти лекции могут рассматриваться как дополнение к логике: они трактуют о некоторой своеобразной форме тех основных моментов, которые выступают в логике» (Hegel, Die Beweise vom Dasein Gottes, Neu hrsg. v. Lasson, Leipzig 1930, S. 1). Здесь, пожалуй, ярче всего проявляется связь гегелевской логики с самой настоящей поповщиной.

В одном французском донесении, в котором начальник экспедиции сообщает, что он ожидает поднимающегося у острова обычно около утра ветра для того, чтобы направиться к материку, встречается выражение: «le vent ayant été longtemps sans exister» (Т. е., «так как ветра долгое время не было» (буквально: «так как ветер долгое время был без того, чтобы существовать»).); здесь различие между глаголами être (быть) и exister (существовать) возникло просто по аналогии с такими оборотами речи, как «il a été longtemps sans m’écrire». т. е. «он долгое время не писал мне» (буквально: «он долгое время был без того, чтобы писать мне»)…

См. выше, стр. 60–61 (в конце параграфа о проблематическом суждении).

Имеется в виду субъективный идеализм Фихте.

В издании 1841 г. (а также и у Лассона) вместо «bewirkt wird» (как напечатано в изданиях 1816 и 1834 гг.) по ошибке напечатано «Bеstimmt wird». То обстоятельство, что Лассон не указывает этого места в своем перечне разночтений, свидетельствует о том, что он в основу своего издания положил текст издания 1841 г. и недостаточно тщательно сверил его с изданиями 1816 и 1834 гг., содержащими меньшее количество ошибок и опечаток. Об этом свидетельствует также и случай, указанный в примечании 30, и ряд других мест текста. Ср. также примечание 72.

Для иллюстрации категорий «сообщения» и «распределения» какой-нибудь определенности можно воспользоваться примером, приводимым у Гегеля в параграфе о «специфицирующей мере» (см. т. I «Науки логики», стр. 269–270). Нагретый воздух сообщает теплоту находящимся в нем предметам. Эти последние воспринимают температуру окружающего их воздуха в меру своей теплоемкости. Температура воздуха распределяется между находящимися в нем предметами. Она в одно и то же время становится всеобщей (генерализируется), распространяясь на все другие находящиеся здесь тела, и партикуляризируется, будучи воспринимаема каждым телом по-разному, в меру своей специфической теплоемкости.

В немецком тексте всех изданий напечатано: «Еr ist der Schlusssatz». По-видимому, это опечатка, вместо «Es ist…»

Гегель имеет в виду главным образом то понятие судьбы, которое выступает в античной трагедии. В т. III «Эстетики», в главе о драматической поэзии, Гегель более подробно останавливается на характеристике этой «судьбы». Он возражает против понимания этой судьбы как слепого рока. «Разумность судьбы, – говорит Гегель, – заключается именно в том, что высшая сила, властвующая над отдельными богами и людьми, не может потерпеть, чтобы силы, односторонне делающие себя самостоятельными и этим преступающие границы своего права, равно как и проистекающие отсюда конфликты, получили устойчивое существование» (Hegel, Sämtliche Werke, hrsg. v. Glockner, Bd. XIV, S. 554). И далее: «В античной трагедии спасает и отстаивает гармонию нравственной субстанции против напора делающих себя самостоятельными и потому вступающих в коллизию частных сил вечная справедливость как абсолютная мощь судьбы, и она, в силу внутренней разумности ее управления, доставляет нам удовлетворение зрелищем самой гибели индивидуумов» (там же, стр. 572).

В изданиях 1816 и 1834 гг.: «Andererseits aber ist es das Aufheben…». В издании 1841 г., а также у Лассона (у последнего – без указания разночтений) пропущено слово «es». Ср. примечания 30 и 66.

Как ни темны эти рассуждения Гегеля о «центре» и «центральности», в них есть определенное рациональное зерно. Под «центром» и «центральностью» Гегель имеет в виду прежде всего центр тяжести небесных тел, например Земли. Всякое движение, совершающееся на поверхности Земли или в окружающей Землю атмосфере, находится в необходимой и существенной зависимости от силы тяготения, направленной к центру Земли. То сопротивление движущемуся телу, которое оказывается воздухом и поверхностью Земли, в свою очередь, обусловлено в конечном счете силой тяготения и является существенно-необходимым моментом всякого движения, рассматриваемого в земной механике, – таким моментом, от которого нельзя отвлечься, не впадая в «пустую абстракцию». Рациональное зерно этих рассуждений Гегеля выступает особенно явственно, если их сопоставить со следующими рассуждениями Энгельса в «Диалектике природы»: «Возьмем, – пишет Энгельс, – какую-нибудь телесную массу на самой нашей Земле. Благодаря тяжести она связана с Землей, подобно тому как Земля, с своей стороны, связана с Солнцем; но, в отличие от Земли, эта масса не способна на свободное планетарное движение. Она может быть приведена в движение только при помощи внешнего толчка. Но и в этом случае, по миновании толчка, ее движение вскоре прекращается либо благодаря действию одной лишь тяжести, либо же благодаря этому действию в соединении с сопротивлением среды, в которой движется наша масса. Однако и это сопротивление является в последнем счете действием тяжести, без которой Земля не имела бы никакой сопротивляющейся среды, никакой атмосферы на своей поверхности» (Энгельс, «Диалектика природы», Партиздат, 1936, стр. 133–134. Подчеркнуто мной. – В. Б.).