Mazai-Krasovskaya Jana - Шпион в Хогвартсе: отрочество

— А кого поймают, того и едят. Да им не больно, их паутина это… обрабатывает, ну, и яд, само собой, они быстренько полужидкие становятся. И не чувствуют ничего, когда их высасывают.

Джеймс, сдерживая рвотный позыв, взглянул на позеленевшего друга. Тему надо срочно менять, а то неровен час…

— Хагрид, а про невидимых лошадей ты что-то знаешь?

— Про фестралов-то?

***

— Ты куда?

— В библиотеку!

— Сири?! Обед же скоро! Я жрать хочу!

— А я хочу видеть, наконец, какая холера меня сегодня за шкирку таскала! — сверкнул Блэк почти безумными глазами.

— А-а. Пошли. Я тоже хочу. Ну, эй, все ж закончилось, ты чего?

— Противно. Знаешь, какая жуть, когда тебя вот так… А ты даже не видишь, кто.

Джеймс передернул плечами. Ему тоже было не по себе.

— Сири… Кажется, я нашел…

Побледневший Джеймс протянул другу книгу. Взглянув на страницу, тот сглотнул:

— Мля… И вот такая… такие… зубы… мл-ик…

— Знаешь, кажется, хорошо, что мы их не видели.

Сириус молча кивнул.

— И ЭТО нас спасало. От пауков.

Есть не хотелось.

Джеймс потянул его за рукав.

— Куда?

— На обед.

— Не хочу.

— Принц.

— Думаешь?

***

Только многолетняя выучка двойного шпиона помогла Северусу не улыбнуться — да что там, не заржать в голос, — когда он заметил уставившихся на него двоих гриффиндорцев с бледно-зелеными потрепанными лицами. А, да, и побитых. Ну что ж, шишки и синяки — мелочи по сравнению с сохраненными жизнью и здоровьем.

Лили было обидно. Ее приятеля не оставляли в покое: рядом с ним постоянно кто-то был, его все время о чем-то спрашивали, он отвечал, а она… Дала слово. И теперь не должна ему мешать. Но это же нечестно, когда у ее друга находится время для всех, кроме нее! Она снова посмотрела на группу собравшихся возле стола однокурсников, и на глаза набежали слезы. Девочка часто заморгала и отвернулась: надо было собрать сумку. Профессор трансфигурации терпеть не могла опозданий. Впрочем, как и все остальные профессора…

— Ты собралась?

Эванс обернулась и уже хотела было высказать приятелю… А что, собственно, высказать? Что он ее не замечает? А должен? Да, точно, Эбби бы именно так и спросила. Умной не по годам маленькой подружки ей иногда очень не хватало.

Северус закинул на плечо ее сумку:

— Пойдём?

Лили кивнула.

— У тебя что-то случилось?

— С чего ты так решил?

— Ты выглядишь расстроенной.

— Я не желудок, чтоб расстраиваться.

— Привет от Эбби, да? — усмехнулся Северус. — Ну, тогда огорченной или сердитой.

Лили улыбнулась. Все-таки он замечает ее. И даже ее настроение. Это было приятно, но надо же что-то ответить… Или не надо?

— Так, ерунда.

Она вздрогнула от того, что приятель вдруг зашипел, словно от боли, и вцепился пальцами в свои волосы.

— Ты что?

— Да вот, мысли бегают и кусают, — отшутился тот. — Хочешь, поделюсь?

И тут же что-то переложил со своей головы на ее. Кожу за ухом слегка укололо. Лили фыркнула и протянула было руку к волосам, но он поймал ее и дальше они уже пошли, держась за руки. Точнее, побежали — времени было в обрез.

— Ути, какие, жених и невеста… — не преминул высказаться кто-то из пуффендуйцев, как только они подошли к классу. Лили ничего не могла ответить, переводя дух, а Северус, глубоко выдохнув после бега, наклонился, упершись одной рукой в колено, и постучал себе пальцем по лбу, укоризненно глядя на паренька.

— Зато успели, — Лили вскинула голову. — И вообще, воспитанные люди завидуют молча.

— Да ладно, где Макэвой, а где воспитание, — пожал плечами Северус и они прошли в класс, не глядя на покрасневшие щеки мальчика.

Юный Принц блаженствовал: наконец-то в голове стало тихо. Никто не делился впечатлениями по любому мало-мальски интересному (и не обязательно — ему!) поводу, никто не лез в его мозги. Особенно тяжело дались первые дни после похода в Запретный лес, он вспоминал их с содроганием: Северусу казалось, что мозги ему проели напрямую. Чертова Шляпа чихвостила его как могла, а могла она много. И не обращала никакого внимания на то, что в ответ слышала лишь: «Узнал о себе не очень много нового. Но вот эти слова запишем, да?». А еще она теперь упорно напрашивалась к нему в Чертоги…

— Как ты это себе представляешь? Я краду главный артефакт школы и радостно покидаю ее стены, как первый из воров? Да тебя все равно отберут! И что потом я буду делать без диплома? Помощником в аптеку, варить бодроперцовое, и то не возьмут.

— В Чертогах проживем!

— Ага, месяц, пока не умру от истощения. Ты забыла — физическое тело остается здесь! И вообще, у меня есть и другие дела.

Но заткнуть ее было нереально. Хорошо хоть, на время его общения с другими замолкала. Еще во время занятий помалкивала, конечно, но порой комментировала так, что «носитель» несколько раз уже получал замечания. Поэтому пришлось ему вынужденно сменить привычный стиль поведения, и теперь однокашники постоянно вились вокруг, рассказывая, спрашивая, теребя его почти по любому поводу и даже без оного. Это напрягало и утомляло, в конце концов. Хоть и было попроще, чем все время общаться со Шляпой… Исключение составляла, как ни странно, Лили, предпочитающая молчание. Как он был ей за это благодарен!

И вот, наконец, его голова свободна. Счастье-то какое.

Что бы ни нашла Шляпа в голове его подруги, перебравшись туда, она оказала ему огромную услугу. Он хотя бы придумает, что сделать, чтобы не возвращать ее снова себе. Может, подружить их с миссис Норрис?

Он искоса сочувственно посмотрел на Лили. Не похоже, чтобы Шляпа активизировалась… Девочка совершенно спокойно себя вела, словно ничего не произошло.

— Лилс, ты как?

— Нормально… А почему ты спрашиваешь? — удивленный взгляд.

— Голова не болит? Голосов в ней нет?

— Какие еще голоса? Нормально все… А что, должны быть?..

Только следующим утром он удивленно смотрел на подругу детства: в медно-рыжей шевелюре темнела странная черная прядь…

***

Девочка металась во сне: то словно с кем-то спорила, то крепко обнимала подушку. Она была похожа на ребенка, смотрящего в кинотеатре увлекательный фильм, только не произносила ни звука. Определенно, это не было кошмаром, просто слишком яркий, слишком правдоподобный сон. Проснулась она уже не совсем такой же, какой была. Но никогда и никому Лили Эванс не рассказывала, что же ей приснилось: так в ее жизни возникла первая настоящая Тайна. Осталась только запись в дневнике, надежно скрытом чарами мистера Далтона.

— Ой, Лили! Что с твоими волосами?

— Тебя прокляли?

— Тебя заколдовали?

Соседки по комнате потащили еще сонную девочку к зеркалу. Увидев свое отражение, Лили задумчиво коснулась пальцами черной пряди и улыбнулась, вспоминая сон — не совсем сон: