Mazai-Krasovskaya Jana - Шпион с пеленок: детство

— А мне?

— А одаренному ребенку тем более опасно одному, — тихо сказала она тогда.

— А оборотное? — не сдавался сын.

— Если встретится хоть кто-то с амулетом истинного зрения, оно не поможет. Хотя даже некоторые защитные амулеты имеют свойство показывать, что под личиной.

— Родственники?

— Рода Принц больше нет. Никого, кроме нас, разве ты не понял?

— Дяди, тети, двоюродные, троюродные… Неужели ты не можешь вспомнить никого, кто бы к тебе неплохо относился — в детстве, в юности? И хорошо бы из тех, кто никогда не был в центре событий магического мира.

Эйлин задумалась и внимательно посмотрела на сына.

— Тебе точно будет шесть? Не шестьдесят? — вырвалось у нее. А сын рассмеялся:

— Не шестьдесят, это точно, мама. Ну вот так у меня мозги устроены. Ни на кого из родственников не похоже? Нет? — он хотел поскорей свести все к шутке, но дальнейшее было совершенной неожиданностью. Мать охнула, приложив ладонь ко рту и тихонько воскликнула:

— Конечно! Джордж Селвин, сын сестры моей бабушки. Он родился сквибом, но я помню, что семья не оставила его, и они даже гордились тем, что он сделал карьеру в магловском мире. Кажется, один из колледжей при Кембридже называется его именем! А еще его брат Гамильтон — он закончил Хогвартс за четыре года.

— И где они сейчас?

— Понятия не имею… Надо искать. Надо побывать в этом колледже.

***

Словно кто им ворожил… Эйлин пришло приглашение на курсы переподготовки. И одним из возможных мест был именно Селвин Колледж! Женщина, не раздумывая, собрала документы и немногие вещи для себя и сына, запаслась новыми амулетами, часть из них сразу надела на себя и на Северуса, отдала дочь в надежные руки Кэти и Тоби — и через несколько часов они уже стояли на земле Кембриджшира.

Для Северуса это было прекрасной возможностью пополнить знания о магловском мире. Двухтысячелетняя история, музеи и занятия, на которых он всегда присутствовал с матерью (к удивлению профессоров, ребенок вел себя образцово, а когда освоился, даже начал задавать детские, но чрезвычайно интересные вопросы). В результате уже через два дня куратор курса, где учились мать и еще пятеро студентов, не выдержал и спросил:

— Хочешь стать студентом Кембриджа, малыш?

На что получил совершенно серьезный ответ:

— Это было бы прекрасно, сэр. Но, увы, меня из-за возраста никто не принимает всерьез.

— Хочешь сказать, ты все понял на прошедших занятиях?

— Много непонятных слов, но мы с мамой смотрим их в словаре, сэр.

Профессор опешил:

— Ты умеешь читать?

— Да, сэр.

— Давно?

— Не помню точно, сэр. Кажется, мне еще не было трех, когда отец держал меня на коленях, читая книгу, и водил пальцем по строчкам. Извините, сэр.

— Что такое, ммм… пусть будет "акселерация"?

— Ускорение развития, сэр.

— Онтогенез?

— Развитие организма, сэр.

— Поразительно! Феноменальная память!

Профессор перевел удивленный взгляд на Эйлин.

— Вы сами занимались с сыном? Это надо подробно описать, непременно. Если к окончанию курса вы приготовите статью… И вы позволите протестировать ребенка? Я договорюсь со специалистами.

И действительно договорился, даже на то, что обследование будет бесплатным. Северус полдня отвечал на разные вопросы, ставил галочки в анкетах, пока с огромным облегчением не покинул наконец «этот кошмарный этаж». Нет, конечно, его покормили, предоставили все удобства и постоянно спрашивали, не устал ли он, но растягивать сомнительное удовольствие тому ужасно не хотелось. А детское тело просило движения, так что наконец Северус плюнул, махнул рукой, подпрыгнул и… лихо скатился по перилам на нижний этаж.

— Все-таки ребенок… — прошептал заведующий лабораторией.

— Но очень странный ребенок, — добавил ассистент. — Понаблюдать бы за ним… И физическое развитие у него явно отстает от умственного.

— Ну что вы хотите, коллега, у него практически взрослый ум. Я бы сказал, лет на двадцать.

— Я считаю, все же меньше, ближе к пятнадцати-шестнадцати, он еще очень многого не знает. Да и гендерные вопросы его совершенно не интересуют, как мы тут видим, — потряс распечаткой ассистент.

Эйлин же все свободное время корпела, вспоминая все, что использовала из методик раннего развития, что применяла немного позже, а сын помогал, вспоминая случайные, но важные моменты вроде совместного чтения. Приготовление зелий они дружно отнесли к «развитию мелкой моторики и внимания за счет привития бытовых навыков приготовления пищи». А вечером их ожидало зелье невидимости и, конечно же, оборотное. Так, на всякий случай.

***

Две невнятные тени, большая и маленькая, бесшумно скользили по темному коридору административного корпуса. К счастью, пока мать оформляла бумаги по приезду, Северус успел обследовать все двери и теперь уверенно вел мать в архив. Внезапно он остановился, почувствовав, что что-то не так, совсем близко… рядом! Вот тут, на уровне его колена. Он отпрянул и остановил мать.

— Фините инкантатем, — прошептала Эйлин.

Возле ног возникла тонкая нить, пересекающая коридор.

— Сигналка, сложная, — прошептал Северус и провел рукой поверх. — Перешагиваем, платье выше!

К счастью, эта нить была единственным препятствием на пути в архив, и вскоре мать и сын уже активно перебирали документы. К сожалению, довольно бестолково, пока Эйлин не нашла картотеки. Через десять минут после этого адрес семьи Селвинов был у них в кармане.

Отправиться на поиски после занятий не удалось: в холле их ждали.

— Позвольте представиться, Алан Далтон, доцент кафедры дошкольной педагогики и психологии. Миссис Снейп, не могли бы вы уделить мне полчаса-час вашего времени, когда вам будет удобно?

Наклонившаяся было к сыну Эйлин подняла глаза… О да, ее эстетическое чувство было удовлетворено. Мужчина напоминал лейтенанта Гонвилла Бромхеда в фильме «Зулусы» (первый фильм в жизни Эйлин, на который ее вытащили подруги). Прекрасно сложенный, с вьющимися светлыми волосами и темно-серыми глазами за широкой роговой оправой очков, он показался ей воплощением классического британского ученого. Женщина смущенно представила ему сына. Северус насторожился, но когда мужчина пожал ему руку как равному и заговорил о результатах его тестирования не только с матерью, а с ними обоими, почувствовал некоторую симпатию. Она переросла в настоящую приязнь, когда, после того как они перекусили в университетском кафе и вышли в парк, профессор затронул тему о физическом развитии мальчика. Одна только фраза «Джентльмены уважают бокс» заставила глаза мальчика вспыхнуть энтузиазмом, что, конечно, было замечено.

"Но надо же быть ребенком", — спохватился Северус, сделал глаза понаивнее и спросил: