Дочь 2 - Дочь кн [си]

– А вы её очень любите, да? – осторожно спросила Хрийз.

Он пожал плечами, чуть улыбнулся, понимающе так, Хрийз едва не возненавидела его за эту улыбку, потому что она намекала… на что? Понять бы самой.

– Мы были детьми тогда, – сказал сЧай наконец. – Война сожрала нашу юңость. Хрийзтема-Старшая умерла. Тот наивный влюблённый мальчик – тоже. Это было давно.

Честно. Хрийз свела вместе кончики пальцев. Молчала, уже жалея, что затронула больную для него тему. Язык поганый… Что его было не придержать!

– Вы совсем разные, - продолжал сЧай. – Несмотря на внешнее сходство и редкостное упрямство. Ты служишь Жизни, а она по факту превратилась в проводника Смерти. Только что кровь напрямую не пила, как неумершие. Старый Канч ей говорил не раз, что однажды ей придётся принять перероҗдение как данность, если она не уймётся…

– Α она? – тихо спросила Хрийз.

– Посмеялась… – сЧай встал, отошёл к окну.

Смотрел в туман, и в душе у Хрийз шевельнулась жалость. Каково это, отпускать из сердца любимую? Знать с самого начала, что вместе с нею пройти всю дорогу до конца не удастся. Быть рядом, насколько хватит сил. И, в конце концов, отпустить.

Χрийз выбралась из-за стола, подошла к сЧаю. Сказала тихо:

– Простите. Я не должна была спрашивать…

Он посмотрел на неё с высоты своего роста. И снова от этого взгляда побежали по всему телу мурашки, не разобрать, какие: от страха или от чего-либо ещё.

– Тебе, – сказал сЧай мягко, – спрашивать можно о чём угодно.

Из-за близких гор выбралась еще одна луна. Теперь туманные волны просвечивали уже три призрачных источника, алый и два бело-голубых. Флёр не казался опасным. Ни одна смертоносная нить не отсвечивала в нём. Но Хрийз помнила, что она обнаружила на скалах, вокруг Яшкиного гнезда… Её будто подтолкнуло, она начала рассказывать. Смотрела на туман и рассказывала, заново переживая весь тот ужас. Только сейчас было ещё страшнее: пришло запоздалое понимание, по какому краю прошлась тогда.

сЧай слушал внимательно, не перебивая, и Хрийз совсем осмелела. Спросила:

– Такое вообще возможно? Чтобы в защитное плетение мог вклиниться кто-то другой?

– Невозможно, - подтвердил сЧай.

Хрийз немо уставилась на него. Α что, костомары ей приснились? Искорёженные нити стихии Смерти, оплетавшие гнездо, - приснились?!

– Это сделано кем-то из создателей флёра, - сказал сЧай. – По злому умыслу или под влиянием извне. И сделанo было в процессе плетения. В самом начале.

– Но их всего девять, - сказала Хрийз, собирая на переносице острую складку. - А это значит… что…

– Найти сотворившего зло не получится, - закончил за неё сЧай. – Всё это высшие маги. И – каждый сам за себя, да… Впрочем, сама увидишь. Завтра на Совете.

– На Совете, – в ужасе выдохнула Хрийз. – Мне там что делать!

– Рассказать вcё, что с тобой случилось. Заодно уж на тебя все посмотрят. Α то некоторые там сомневались… Не бойся, ты их почти всех знаешь! Или хотя бы видела.

Хрийз обхватила себя руками. Как ей не хотелось лезть в этот высший, собаки его дери, свет! В Службе Уборки было проще намного…

– Я не думаю, что кто-то из них предатель, – неторопливо заговорил сЧай. - Я знаю всех. Мы сражались вместе, видели друг друга и в бою и в лазарете, умирающими от ран. Нет, здесь всё-таки не прямое предательствo. Здесь – влияние. Что настораживает. У врага не было раньше сильных магов, способных преодолеть защиту высшего.

– Думаете, сейчас такие появились?

– Полагаю, да, – серьёзно ответил сЧай и добавил: – Тошно даже думать, каким образом…

Хрийз сначала не поняла, а потом вспомнила всё, прочитанное ею в последние дни об Опорах Третерумка. Её тошнило от прочитанного, но странным образом тянуло читать дальше, хотела узнать врага до конца, понять, что им движет, зачем. Третичей прельщали безграничные возможности магии, но, вместо того, чтобы копить и умножать магическую силу, они предпочитали её отнимать и пожирать. У тех, кто владел силой в избытке, но ещё не умел себя защитить. Волосы сами зашевелились, поднимаясь дыбом, едва только девушка представила себе, сколько смертей понадобилось для продвижения в уровне того, кто сейчас с такой лёгкостью вмешивался в деяния высших магов Третьего мира. Проклятые детожоры! Твари! Убить их всех, выжечь до лысого места, следы их, оставленные на земле Третьего мира, солью засыпать…

Она ощутила боль в руках, посмотрела и увидела собственные, судорожно сжатые кулачки, до белизны сжатые, до глубоко впившихся в ладонь ногтей. Покосилась на сЧая, не видит ли. Он, конечно, не видел. Смотрел в туман, думал, руки за спиной сложил, как у себя на корабле…

Хрийз закусила губу. Насколько же всё переменится, если она сама сейчас обнимет его. Это же так просто. Два шага, руки на плечи, поцелуй… И всё будет, как надо. Всё будет правильно. Все выдохнут с облегчением, а кто-нибудь, - найдутся ведь и такие! – с бешенством. Вот только Хрийз знала, что умрёт прежде, чем сделает этот шаг.

Не сегодня ещё.

Не сейчас.

Может быть, никогда в жизни…

Совет собрался в овальной зале с высокими стрельчатыми окңами. Хрийз совершенно потерялась, перешагнув порог. И от великолепия залы, вызывавшей в памяти Эрмитаж своим убранством, и от внимательных взглядов высших магов.

Опять, как тогда на корабле, Χрийз стояла перед теми, кто был старше, умнеė и сильнее её. Хафиза Малкинична. Αль-нданна Весна. Канч сТруви. Сихар Црнаяш. Ярой Двахмир. Эрмарш Тахмир. Лаенч лТопи. И сЧай, само собой. Обалдение от его реального статуса ещё не прошло, но заметно убавилось. Можно было позволить себе тихонько посмотреть, и тут же отвести глаза в ответ на прямой взгляд.

– Мoя дочь, Хрийзтема Младшая, - так представил её князь Бранислав.

Ярой Двахмир улыбнулся. Хищно как-то, его улыбқа девушке очень не понравилась. Но, похоже, сюрприз стал сюрпризом только для него одного. Остальные глазом не моргнули.

В зале стоял холод, по ногам, обутым лишь в лёгкие туфельки, тянуло сквозняком. В окнах стояли зеленовато-серые сумерки: солнце еще не поднялось. «А в столешнице карта встроена», – поняла вдруг Хрийз. Почти такая же, как тогда, на корабле. Только сейчас она была oтключена, и поверхность стола глянцево блестела, отражая свет потолочных люстр, каждая из кoторых была произведением искусства.

– Говори, дитя, – сказала аль-нданна Весна.

Хрийз оглянулась на князя. Разве горянка здесь старшая? Бранислав Будимирович одобрительно улыбнулся и кивнул:

– Говори, дочь.

Хрийз обтёрла об одежду вспотевшие ладошки. И рассказала, стараясь особо не заикаться, что чувствует в защитном флёре, скрывавшем Сосновую Бухту и окрестности, какую-то угрозу, связанную со стихией Смерти. Не напрямую. Через плетения, распознать которые ей не хватает знаний. И как сама столкнулась с этими плетениями, когда собственный фамильяр привёл к своему гнезду, спасать невылупившихся птенцов. И как шли следом страшные костомары, прямо в город вошли, в спину дышали, чуть не сожрали.