Патрик Уайт - Фосс

– Если вам понадобится хоть что-нибудь, – поспешил добавить коммерсант, – непременно поставьте нас в известность.

Он тут же переключился на свои текущие дела, вспомнив про упаковочные иглы.

Белла обрадовалась, что проводы приняли более личный характер.

– Можете прислать мне копье дикаря, – воскликнула она со смехом, – со следами крови!

Кровь играла в ее жилах, мысли мелькали разноцветными картинками.

– Обязательно, – с важным видом кивнул исследователь и тоже рассмеялся. – Прощайте, Том, – продолжил он, схватив за руку лейтенанта, который вынужден был согнуться в седле со всей возможной мужественностью: от этих иностранцев никогда не знаешь, чего ожидать.

– Прощайте, старина Фосс, – сказал Том Рэдклиф. – По вашем возвращении непременно закатим достойную пирушку. Лет эдак через пять.

Последнюю фразу ему пришлось прокричать, потому что крупный мерин под ним низко опустил голову и натянул поводья, как делали все лошади Тома Рэдклифа, когда их хозяин выступал на передний план.

– Через пять лет! – блеснули крепкие зубы.

С лошадей полетела пена.

– С бородой через руку, – засмеялся Фосс, не слишком убедительно подстраиваясь под своего жизнерадостного приятеля.

Тем временем он прощался со всеми присутствующими. Пальчики Беллы Боннер едва скользнули по его руке. Он обменивался рукопожатием с женщинами, особенно столь юными, в обязательном порядке, но не без заминки.

– Том, будь осторожен! – взмолилась Белла. – Что за ужасная лошадь!

Раздался крик – норовистый конь хлестнул одну леди по лицу хвостом, и она ощутила во рту вкус пыли, шляпка сбилась набок. Пока все рассыпались в извинениях, Фосс улыбался и с удовольствием наблюдал за поднявшейся вокруг возней, в которой сыграл небольшую, хотя и неожиданно приятную роль. Потянувшись к мисс Тревельян, он взял ее за апатичную руку в перчатке. Завороженный движением и цветом, суматохой и смехом, смущением степенной женщины, укусившей коня за грязный хвост, он все-таки с грехом пополам пожал пальцы девушки.

Выждав для приличия, Лора отдернула руку. Если Фосс и не заметил, то лишь потому, что излишне увлекся.

Да и с какой стати должно быть иначе, подумала Лора, и все же затрепетала.

– Белла, – окликнула она безжизненным голосом, едва перекрывая шум, – давай уедем. Все уже сказано.

Вскоре компания тронулась в путь, Фосс поглядел им вслед и понял, что так и не поговорил с Лорой Тревельян. Он смотрел на невинный завиток волос на затылке, на плечи девушки, ничуть не свидетельствующие о силе духа, которую она явила тем странным вечером в саду.

Фосс стоял, облизывая сухие губы, будто хотел что-нибудь крикнуть ей вслед, но что?.. К тому же слова бы так далеко не долетели. Тем не менее, когда подошел Фрэнк Лемезурье с вопросом, требовавшим его участия, вид у немца был несколько смягчившийся.

– Разве нельзя хоть иногда принимать решения в мое отсутствие, Фрэнк? – спросил он.

– В чем дело, сэр? – воскликнул изумленный Лемезурье. – Когда это мои решения имели силу?

Фосс только рассмеялся в ответ.

До самого полудня публика бродила по пристани в ожидании ветра. Некоторые проклинали пыль, некоторые напились, рискуя угодить под арест. Один из зевак едва держался на ногах. Шляпу он потерял, однако с бочонком не расставался, прижимая его к груди как младенца.

Утром ему будет очень стыдно, заметил кто-то из добропорядочных граждан.

– Уж это мое личное дело, – проворчал тот, – к тому же пью я в последний раз, так что оставьте меня в покое.

– Последний раз таких, как ты, и губит, – сказала одна леди. – Знаю по опыту своего мужа. От выпивки он и умер, бедняга.

– Я умру не от этого, – сплюнул пропойца. – А если и так, буду только рад.

Почтенная леди, болезненно воспринявшая ситуацию, над которой была не властна, с негодованием поцыкала оставшимися зубами.

– Какой позор! – заметила она о том, от кого никак не могла отвязаться.

– Какой же это позор, ведь это мистер Тернер! – перебил подошедший Гарри Робартс.

– В чем еще меня обвиняют? – вскинулся человек с бочонком, потом добавил: – А, это ты, сынок.

– Мы совсем про вас позабыли, мистер Тернер, и если бы ветер поднялся, вы не смогли бы участвовать в экспедиции – корабль уплыл бы без вас!

– Такова моя судьба, – протянул Тернер. – Ветер на моей стороне. Или нет?

И дохнул с такой силой, что пекущаяся о нем леди мигом отпрянула на безопасное расстояние.

– Ну же, мистер Тернер, – принялся увещевать мальчик, – вы ведете себя не так, как следует. Пойдемте на борт, тихонько поднимемся, вы приляжете, глядишь, и полегчает.

– Мне и так легко! – заявил Тернер.

Впрочем, он все-таки отправился на борт вместе с бочонком и рухнул в открытый люк, не получив ни малейших увечий. Так он и лежал в трюме до самого отплытия. Когда корабль отчалил, Тернер вскочил, не просыпаясь, и прокричал:

– Мистер Фосс, вы нас убьете! Дайте мне нож! А-ааааах! Масло! Масло! Сейчас не мой черед умирать!

Итак, он вырвался из своих кошмаров, и теперь у него было будущее.

Будущее?! Лора Тревельян не могла даже помыслить о нем, хотя настоящее, через которое пробиралась компания провожающих, в известной степени представлялось ей пренеприятным сном. Как бы то ни было, они ехали домой. Их царапали чайные кусты, со стороны Вуллумулу поднималась вонь протухшей рыбы, и какая-то ирландка, жена боцмана, как выяснилось позже, выбежала из хижины, чтобы разузнать, нет ли вестей о «Морском ястребе». Жена боцмана с ребенком у груди и мальчуганами, цепляющимися за подол, верила в эту жизнь всем сердцем.

Проводив девушек до самого Поттс-Пойнта, мистер Рэдклиф их покинул. Белла и Лора переоделись в свободные платья, обретя непринужденную, домашнюю красоту, как нельзя лучше подходящую весеннему полудню, и перекусили холодным мясом, хлебом и медом. Однако тревожное наваждение никуда не делось. Лора Тревельян раздвинула губы, чтобы откусить намазанного медом хлеба, и увидела стоящих вдоль фальшборта моряков с почерневшими зубами. У ножа, которым она резала масло, была пестрая, гладкая рукоятка, словно вырезанная из лошадиного копыта…

Перекусив, кузины поднялись в комнату Лоры.

– Я буду отдыхать, – объявила последняя.

– И я тоже, – сказала Белла. – Я лягу здесь, с тобой.

Она никогда не делала этого прежде.

Девушки прилегли, благодарные друг другу за компанию, и забылись тревожным сном, связанным отчасти с будущим, отчасти с настоящим и полным дурных предчувствий. Даже Белла, касаясь своей горячей щеки, осознавала будущее уже не как туманную дымку, а как нечто неумолимое и твердое, точно мрамор. Будущее обретало форму.

«Том, – говорила она, – мужчины влюбляются снова и снова, но всегда лишь в самих себя».