Патрик Уайт - Фосс

И действительно, она успела написать всем своим знакомым и подругам и получить массу на редкость содержательных ответов.

– Даже не знаю, кому могла бы написать я, – отвечала в таких случаях Лора.

Девушки сидели в решетчатой беседке, увитой ароматными гроздьями цветущей глицинии.

– Да кому угодно! – воскликнула Белла. – Ведь есть Чэтти Уилсон, и Люси Кокс, и Нелли Макморрен. И все остальные!

– Или смогла бы я найти достаточно интересную тему для письма…

– Это не обязательно, – заявила Белла. – Просто берешь и пишешь.

Время было скучное, хотя после обеда его немного скрашивало общество Тома.

– Папенька удивляется, что от экспедиции до сих пор нет вестей, – стрекотала Белла, лишь бы не молчать. – Конечно, рассчитывать на любезность мистера Фосса не приходится, но папа надеялся, что хотя бы мистер Сандерсон будет держать его в курсе дел – по крайней мере, на первом этапе путешествия.

– Еще слишком рано, – предположила Лора, делая карандашный набросок сада с нового ракурса.

– Или мистер Пэлфримен, – сказала Белла. – Уж мистер Пэлфримен мог бы написать!

На кузину она не смотрела. Лора нахмурилась, поглядев на сад.

– Это не входит в его обязанности. Он же не глава экспедиции.

– Ах, дорогая моя Лолли, – вздохнула Белла, беря ее за руку и прижимая ее к себе, словно котенка.

– Белла, ты невозможна! – рассмеялась Лора, которой перспектива давалась плохо.

– Ты же сама сказала, что мистер Пэлфримен – приятный человек! В тот день, когда корабль отплыл. – Белле Боннер кузина казалась восхитительно-загадочной, чем бы она ни занималась, будь то рисование в беседке или прощание с возможными поклонниками. – Мама считает, он очень милый.

– Чрезвычайно милый, – согласилась Лора.

– Даже Том полагает – я сама у него спросила, – что мистер Пэлфримен весьма хорош. Разве только телосложение у него хрупкое. И все же слабость здоровья может сделать человека чутким и внимательным.

Лора развеселилась.

– Так считает Том?

– Нет! Маменька… – Белла вспыхнула.

– Похоже, бедный мистер Пэлфримен стал предметом нешуточного обсуждения.

– Дорогая моя Лора, я буду так счастлива! – Белла погладила кузину по руке.

Лору раздражало, что Белла заставляет своих близких есть сладости, которых сама еще не попробовала. Девушка рассмеялась, освободила руку, взяла карандаш и одним длинным росчерком провела по бумаге, едва ее не порвав.

– Ты испортила свой набросок! – вскричала Белла.

– Да, – кивнула Лора. – Он вышел неудачным.

Она нарочито небрежно смяла рисунок, словно подзадоривая любимую кузину.

Тем летом сверкающий зеленый смех Лоры буквально витал в воздухе. Дни стояли теплые и ничуть не душные, полные запаха гвоздики с резкими нотками рваных листьев эвкалипта и одуряющего аромата роз, накатывающего страстными порывами. Упоительные дни. Ликующая зелень обвила окна, столбики балконов и даже ручки на воротах.

Что именно стало причиной ликования, никто не знал, но все чувствовали: что-то происходит. Домочадцы смотрели на Лору, пытаясь угадать, в чем дело, она же расхаживала по саду среди зарослей прохладных цветов или неожиданно появлялась в дверных проемах, шурша юбками, или под шпалерами, в расцвеченном пятнами света сумраке, или у окон, которые открывала резким движением рук, взлетавших вверх вместе с подъемной рамой и игравших зеленым отливом на фоне сочных плетей плюща с глянцевыми листьями. Губы ее изгибались не столько от улыбки, сколько от удивления.

Той весной Лора и сама не до конца понимала, что именно происходит, зато чувствовала небывалую полноту жизни и замечала, как плоть роз обретает неповторимую индивидуальность, когда срезала длинные остроконечные бутоны или тяжелые распустившиеся цветы, которые осыпятся уже к вечеру.

– Эти долго не простоят, мисс, – попробовала как-то возразить Роуз Поршен, носившая за молодой хозяйкой корзину.

– Да, – ответила Лора. – Я знаю.

Женщина возмущенно поцыкала:

– Лепестки рассыплются по всем столам и коврам! Будет жуткий беспорядок.

Девушку розы буквально завораживали, и она продолжала срезать распустившиеся цветы, в которых деловито сновали пчелы. Лора склонилась над кустом, и лицо ее розовело до тех пор, пока ей не пришлось прикрыть глаза, ослепленные всем этим великолепием. И тогда она попалась. Черные одеревеневшие побеги держали крепко. Как бы она ни дергалась, как бы ни трясла старый куст, тот не отпускал. Девушка невесело рассмеялась, рассердившись на свою беспомощность, и позвала:

– Помоги мне, Роуз! Где же ты? Сделай что-нибудь!

Женщина поставила корзину на землю и легко высвободила свою хозяйку. Девушка смеялась, но лицо ее заливала краска, потому что она здорово рассердилась.

– Посмотри, я не поранилась? – попросила она.

– Вроде бы нет, – ответила Роуз, – но полагаю, что да.

Переведя дыхание, женщина подняла корзину. Возиться с цветами не входило в ее обязанности, и все же ей было приятно этим заниматься, ведь с тех пор, как она потяжелела, люди в доме принялись над нею подшучивать.

Впрочем, появившаяся на балконе миссис Боннер не думала веселиться и смотрела вниз с хмурым видом. Роуз не выходила у нее из головы.

Однажды миссис Боннер подошла к племяннице, когда та разучивала новую мелодию, села рядом и сказала:

«В самом деле, Лора, пора уже придумать, как нам быть с Роуз. Насколько я знаю, некая миссис Лодердэйл держит заведение специально для женщин в подобном состоянии и для их несчастных деток… Точно не знаю, надо посоветоваться с миссис Прингл и подумать».

Тетушка Эмми пристально вгляделась в лицо племянницы, словно та была деревом, в дупле которого что-то скрывалось, а вовсе не девушкой, занятой разучиванием арпеджио.

«Да, тетя. Конечно», – ответила Лора, с трудом справляясь с этюдом.

Лора такая эгоистка, вздохнула про себя миссис Боннер.

«Никто-то мне не помогает…» – пробормотала она.

И миссис Боннер удалилась.

Теперь тетушка стояла на балконе и вроде бы вдевала ленточку в чистый чепец, но смотрела при этом на Роуз.

Роуз обернулась, увидела хозяйку и все поняла – она понимала многое…

– Там миссис Боннер. Наверно, ей от меня что-нибудь нужно.

– Я так не думаю, – твердо сказала Лора.

Лора Тревельян много размышляла о судьбе Роуз Поршен, однако решения пока не нашла. В отличие от тетушки, не находившей себе места, она была спокойна, хотя чувствовала, что это затрагивает ее лично, причем весьма близко. И она продолжала размышлять, хотя ее вера в разум уже ослабела. Скажем так, Лора готовила свой разум к откровениям. И эта подготовка, природа которой была скорее физической, нежели духовной, занимала большую часть времени, причем особенно насыщенно она происходила посреди цветущего сада, полного крупных, пышных роз, в обществе беременной женщины. Иногда тени их соединялись на земле. Тяжелая от золотистого солнца девушка чувствовала в собственном теле биение пульса другой женщины и вследствие этого была спокойна как никогда, сдержанно весела и терпелива. Направляясь к дому, она тщетно пыталась укрыться от палящего солнца под легким зонтиком и наконец поверила в общность их плоти. Тело, как убедилась Лора, обязательно отыщет единственно верное решение.