Кларита Де Арейя - Жестокий ангел

себя винить. И если Жетулиу расправится с ней, то умирать ей будет легко, она оставит за плечами честно прожитую жизнь.

Нанесенные раны затягиваются не быстро. Рана, нанесенная Алзирой мужу и дочери, была слишком глубока, чтобы они сразу могли от нее оправиться и увидеть за своей болью ее боль. Пока каждый справлялся со своей. И еще недавно близкие люди разошлись как чужие. Ниси попыталась поговорить с Жозиасом, ей казалось, что, побеседовав с ним, она обретет в нем близкого человека и избавится от своего страха перед ним.

— Выходит, Алзира никогда обо мне не рассказывала? — недовольно спросил он.

— Она даже не рассказывала, что она -— моя настоящая мать, — подтвердила Ниси. — А ты, почему ты не взял меня из приюта?

Жозиас издевательски поглядел на нее.

— А ты хотела, чтобы я с орущим младенцем на руках бегал от полиции? Скажи спасибо, что я двадцать лет тебя не трогал, а теперь если ты не отвалишь мне кучу денег, машину и пистолет, то эта сука, твоя мать, мне за все заплатит!

Ошеломленная услышанным, Ниси уже не хотела больше никаких разговоров, она вышла, глотая слезы, и вернулась в особняк Жордан.

— Я тебя понимаю, мамочка, — прошептала она и с рыданием приникла к Алзире.

— Мы вдвоем, мы с ним справимся, дочка. Вот увидишь, мы справимся, — шептала ей в ответ Алзира. А Ниси рыдала безудержно, чувствуя, что уже никогда, никогда ей не выбраться из этой ямы.

Дурные вести разносятся быстро. Скоро уже все жители квартала знали историю несчастной Алзиры. Но осуждали скорее Аугусту за то, что тот не спешит вернуть жену в дом. Соседи любили ее, уважали. А если натерпелась она смолоду горя, то пожалеть ее нужно, а не судить.

Но Аугусту трудно было смириться с тем, что у его жены, с которой он столько лет прожил душа в душу, оказалось такое постыдное прошлое. Может быть, знай об этом он один, он бы и не стал обращать на это внимание, но теперь, когда о нем знали буквально все, ему казалось, что он должен реагировать как-то особенно, должен осуждать Алзиру, хотя бы ради детей.

В сердце его не было осуждения, а одна только боль и страдание, он проводил ночи без сна, не зная, на что решиться.

Наконец, Ниси, не в силах больше мучиться, пришла к отцу и сказала:

— Идем, папа, и заберем маму домой.

— Но ведь есть же какие-то правила, принципы, порядок, — попытался возразить Аугусту.

— Только один порядок, только один принцип, только одно правило — любовь, — ответила Ниси.

И Аугусту, понурившись, побрел за ней к дому Горети.

— Пойдем домой, Алзира, что-то ты загостилась, — сказал он жене, торопливо вытиравшей набегающие на глаза слезы.

— Да, да, загостилась, — согласно кивнула она и пошла к двери, даже позабыв попрощаться с Горети.

у Горети смотрела им вслед с понимающей, полной сочувствия улыбкой — им придется нелегко, этим троим, но все-таки они поняли: невозможно не быть вместе.

Глава 20

Эстела спешила с большим новосельем, его нужно было отпраздновать до Рождества. Рождество — семейный праздник, все встречают его дома. Посоветовавшись с Родригу, она решила не приглашать Новаэсов. Может быть, она и пригласила бы их, несмотря на скандал, но Паула опять разозлила Родригу.

Стоило ему прийти в офис, как она ему заявила:

— Ну и женушку ты себе подобрал: отец — преступник, мать — шлюха. Не советую тебе иметь от нее наследников, все пороки передаются с генами.

— Генетикой занялась, — не остался в долгу Родригу, — тогда понятно, в кого ты такая бесстыжая. Спасибо, что напомнила, теперь я уж точно буду держаться от тебя, и от твоего потомства подальше.

Паула криво усмехнулась, она не ожидала, что сказанное тут же обратится против нее. Много обид она простила Родригу, но больше спускать не собиралась. На новоселье она решила устроить Родригу Медейрусу большой скандал. И будто почувствовав это, Родригу отказался приглашать своего компаньона и его официально представителя.

Но Новаэсам бесстыдства и в самом деле было не занимать. Они явились без приглашения.

Растерянная Эстела замялась на секунду.

— Мы, кажется, вас... — начала она.

— Что, прогонишь? — с веселой свирепостью осведомился Руй, и, разумеется, она провела его в гостиную.

Нарядная, убранная цветами гостиная располагала к веселью и приятным разговорам. Клотильда, сидевшая в уголке, с тихим вздохом вспоминала былое. А Элизинья, утешаясь, все прикладывалась и прикладывалась к аперитивам, которыми обносили гостей. Клотильда с беспокойством посматривала на сестру. В последнее время та стала злоупотреблять спиртными напитками и зачастую в конце вечера выкидывала что-то такое, о чем Клотильда на следующий день не могла вспомнить без ужаса. «Что за вечеринка без безумства?»

— заявляла в ответ на упреки Элизинья. Похоже, и сегодня будет безумство, и не одно. Зато кто радовал Клотильду, так это ее ученица. Ниси держалась раскованно и непринужденно, смотрела на всех с милой любезной улыбкой, которая очень ее украшала.

Она была изящно одета, и на шее у нее, привлекая всеобщее внимание, сияло удивительной красоты колье. Выдержала Ниси и труднейший экзамен: к ней подошла Паула, чье присутствие уже само по себе было вызовом для бедной Ниси, — и с небрежным видом одобрила колье.

— Недурная штучка.

- Фамильная, — сияя улыбкой, ответила Ниси, — муж подарил.

Клотильда присудила высший балл своей ученице и внутренне зааплодировала: «Молодец! Поставила выскочку на место!»

Паула тоже поняла, что сопернице за эти несколько дней удалось укрепить свои позиции, и она поклялась, что немедленно ее уничтожит. В запасе у нее была козырная карта: смерть Эдуарду, в которой она безусловно считала повинной Ниси, и она приготовилась пустить ее в ход.

Подозвав к себе Сокорру, она шепнула:

— Как только придет Рикарду, я уведу его и Ниси наверх, спустя три минуты ты скажешь Родригу, что его зовет жена.

Сокорру закивала. По природе своей она была страшной интриганкой и, почувствовав атмосферу скандала, которая благодаря Пауле уже витала в воздухе, готова была делать что угодно. К тому же Паула всегда щедро благодарила ее за услуги.

Все пошло по задуманному, Паула увела Рикарду и Ниси наверх, в спальню, и заявила, что хочет поговорить о смерти сеньора Эдуарду. Ниси побледнела, но Рикарду, сжав кулаки, процедил сквозь зубы:

— Да, мы виноваты все втроем! Но говорить тут больше не о чем! И если ты произнесешь хотя бы слово, то всерьез пожалеешь об этом! Посмей только испортить нам праздник!

Лицо его выразило такую ненависть, что Паула невольно оробела. Злобное и испуганное выражение очень испортило ее хорошенькое личико, и вошедший Родригу сразу отметил, как подурнела Паула и как похорошела Ниси.