Олег Якубов - Привет эпохе

Но как-то раз один из друзей Телятникова все же умудрился пронести с собой бутылку водки. Дождавшись «тихого часа», мы с Леней выскользнули из палаты и направились было в больничный парк. Но по дороге вспомнили, что закуски-то у нас с собой никакой нет, а на ослабевший организм поллитровка может подействовать, ну скажем, неадекватно. Я вызвался «чего-нибудь сообразить». Больница была огромная, отделений множество и я отправился в свой вороватый поиск. Забрел, должно быть, в какое-то желудочное отделение – когда украдкой открыл холодильник, то обнаружил там одни только молочные продукты. Особенно много было кефира. Бутылки просто в штабеля выстроились. Успокоив свою совесть тем, что от нехватки одной бутылки никто тут не пострадает, я быстренько припрятал кефир в карман просторного больничного халата и был таков. В укромном уголке сада мы устроились под ветвями огромного дерева с максимальным комфортом. Насмешив Леню высказыванием, что газета – скатерть журналиста, мы выставили на «Известия» обе бутылки и, не спеша, приступили к «обильной» трапезе. Стояла тихая золотая осень, листья уже были багряными, источая непередаваемый аромат. Мы были живы, беседовали не спеша, хмель приятно будоражил, одним словом, пир удавался на славу. Как вдруг все разом изменилось. В сад, словно буря, ворвался наш палатный врач, за которым, смешно семеня, едва поспевала медсестра. Уж как они прознали о нашей вылазке, и по сей день не ведаю. Да только прознали. Доктор несся на нас стремительно и полы его расстегнутого белого халата развевались на бегу. Как и все мужики, застигнутые за пьянкой врасплох, мы произвели мгновенное и вполне, казалось, правильное действие – одним движением спрятали за толстый ствол дерева бутылку водки, другим движением подвинули ближе к середине газетного листа бутылку кефира и приняли самый безобидный вид. Дескать, что страшного-то случилось? Ну, вышли в сад в неурочное время, эка беда. Врач, подлетев к нам завелся с ходу:

– Как вам не стыдно. Мы вас лечим, стараемся, ночей не спим, государство валюту на иностранные лекарства выделяет, а вы! А вы!..

Он был возмущен до предела, голос его срывался, по лицу шли красные пятна.

– Да что мы-то? Что мы плохого сделали? – попытались мы с Леней перейти в атаку.

– Они еще спрашивают? – окончательно возмутился доктор, взглядом призывая в свидетельницы медсестру. Они не понимают, что он плохого сделали. Вы же кефир пьете! – уже не закричал, а завопил доктор.

Мы поняли всю тяжесть свершенного нами против себя преступления – все, без исключения, молочные продукты, как содержащие белые тельца, в процессе лечения нам были запрещены категорическим.

ВЕРНЫЙ, КАК СОБАКА

Когда мы с Руфатом Рискиевым познакомились, было нам лет по десять и

Бегали мы на занятия боксом в ташкентский Дворец пионеров. Для ташкентских мальчишек это было совершенно особое место. Я, вроде, и пацанов-то таких не знал, кто не побывал бы в этой секции бокса и не прошел уроки у тренера Джаксона.

Вот уж был поистине легендарный человек. Его полное имя Сидней Луи Джаксон, но мы, мальчишки, звали его на русский манер Сиднеем Львовичем, а то и Сергеем Львовичем. Его необычную биографию пересказывали с самыми фантастическим подробностями. А в 1963 году вышел роман писателя Георгия Свиридова «Джексон остается в России» и вот, прочитав эту книгу, мы узнали подробности.

Сидней Джаксон родился в Нью-Йорке, с юных лет занимался боксом и в довольно молодом возрасте стал чемпионом США. В одном из боев получил серьезную травму руки и врачи категорично заявили, что полгода ни о каком боксе и думать нельзя. В этот самый момент к нему обратился некий бизнесмен с предложением поехать в Россию. Он собирался торговать там мясным и консервами в обмен на пушнину пи полагал, что такой секретарь и телохранитель, как чемпион Америки по боксу, ему в далекой и загадочной России не повредит. Сидней согласился и они приехали в Архангельск.

С самого начала торговля у незадачливого бизнесмена не заладилась. Охотники-промысловики на мясные американские консервы смотрели с брезгливостью и покупать их, а тем паче обменивать на пушнину не хотели. А потом началась Первая мировая война, бизнесмен темной ноченькой собрал свои манатки и попросту бежал, бросив своего телохранителя без единого цента в чужой стране. Время было тревожное и смутное, ответ на письмо, отправленное в американское посольство, пришел только через три месяца. Американские власти рекомендовали своему гражданину добираться домой кружным путем, через Китай. Где-то через год Джаксон добрался лишь до Ташкента – без денег, в лохмотьях. Нужно было зарабатывать на дальнейшую дорогу, он утроился в портняжную мастерскую, поселился на квартире у пожилого узбека, который, сочувствуя своему бедолаге-квартиранту, приносил по вечерам лепешку и горстку плова. Сидней прижился в Ташкенте, когда немного поправились его дела, открыл первую в Средней Азии секцию бокса, первым в регионе получил звание заслуженного тренера СССР, воспитав целую плеяду чемпионов. И каждый из нас, отправляясь во Дворец пионеров, мысленно видел себя на спортивном олимпе.

Руфат стал одним из тех, кто на этот олимп действительно поднялся. После смерти Сиднея Львовича он занимался у замечательного тренера Бориса Гранаткина, который по сути заменил мальчишке рано ушедшего из жизни отца. Завоевав золотую медаль чемпиона мира в Гаване и серебро Олимпийских игр в Монреале, Руфат Рискиве стал поистине национальным героем Узбекистана. Было решено снимать о нем художественный фильм, который в итоге вышел на экране под названием «На ринг вызывается…» Руфата пригласили на картину в качестве главного консультанта. Актер, занятый в главной роли, оказался не редкость неспортивным человеком. Даже элементарная боксерская стойка ему не удавалась и Руфат часами пытался обучить его хотя бы зачаточным навыкам. Тщетно. Однажды кто-то на съемочной площадке обратило внимание режиссера на то, как пластичен Рискиев, как хорошо двигается, раскованно говорит. Отчаявшийся режиссер решил рискнуть. Вот так в итоге заслуженный мастер спорта СССР по боксу Руфат Рискиев сыграл в художественном фильме главную роль, создав образ Руфата Рискиева.

В его жизни все с той поры пошло наперекосяк. Руфат «заболел» кино. Он оставил должность заведующего кафедрой физкультуры политехнического университета, забросил кандидатскую диссертацию, которую начинал с таким воодушевлением, перестал тренировать мальчишек, Поначалу ему еще поручали какие-то роли – почему-то в основном он играл басмачей, потом лишь отдельные крошечные эпизоды и, в конце-концов, перестали снимать вовсе. Жестокий мир кино попросту растоптал его.