УКРАИНА - ТАНЕЦ ВЕЛГИ (интерактивная публицистика)

Вадим Булычев

Ярослав, ради ответа на эти вопросы я и открывал ветку. Я не знаю пока ответа. Но на уровне внутреннего ощущения нет такого чувства у меня, что я живу в сложившемся государстве (не только у меня, но и у многих моих знакомых). Наоборот, с каждым новым майданом, с каждой очередной революцией подспудно растут сепаратистские настроения. Конечно же, подобные настроения бродят среди нашего поколения (чуть моложе нас и старше); но те, кто смог хорошо устроиться в новых реалиях, уже «страдают сепаратизмом» заметно меньше. С молодежью вообще непонятно. То она кажется аморфной, аполитичной массой, жертвами украинских школьных экспериментов; то вдруг среди молодых людей оказываются весьма радикальные сторонники сближения с Россией или сторонники отделения от Западной Украины.

Если Украина не только сохранится, но и наметит выход из всех своих противоречий – это будет чудом, мистическим знаком, что за Украиной что-то стоит, что это не случайное образование.

Украину могла бы спасти федерация. Но нынешний политический бомонд об этом пока и слышать не хочет.

Слава Сумалетов

Разве цель «арабской весны» – свобода арабов? Чем же укры лучше арабов? Лес рубят – щепки летят. Цель (свобода!) оправдывает средства. И т.д. Тип революционера так же стар и неизменен, как тип чиновника. Оба порождены одной и той же духовной сущностью. Разность потенциалов – необходимое условие работы государственной машины. Революционер нужен чиновнику не меньше, чем чиновник революционеру. Оба высекают одни и те же страсти из людей. Оба работают на самую пагубную из властей – власть политики над душами .

Чем хуже, тем лучше. Это и есть подлинная цель политических кукловодов и подлинная движущая страсть тех, кто ловит драйв от протеста как такового и кого последствия «майданов и вёсен» для их участников волнуют не больше, чем судьбы компьютерных персонажей после выхода из игры. Ну, погибнут в междоусобице одна-другая сотня тысяч, но ведь ради мечты-идеи! Издержки свободы. Если это не большевизм, не насилие над реальностью ради абстракций (только немножко другая одёжка), то что тогда большевизм? Большевизм тоже начинал с лозунгов о свободе…

Вадим Булычев

Пару слов о Кучме

Эпоху Леонида Кучмы, второго президента «незалежной» (президентствовал: 1994 – 2004 г.) можно назвать «временем застоя», относительного, конечно. Именно при Кучме были выработаны основные стандарты внешней политики державы: приезжаешь в Россию, рассказываешь о том, что курс на сотрудничество и сближение в единое пространство неизбежен (в итоге газ по умеренным ценам), – приезжаешь в Европу, говоришь нечто противоположное: мол, с пути евроинтеграции не свернем, торжественно клянемся. В итоге кредиты, правильный имидж и будущие гарантии политической элите – в случае чего сбежать на Запад и там безбедно жить, как борцам за светлое демократическое будущее.

Еще один интересный момент. Когда Кучма баллотировался на второй срок, рейтинг у него был ненамного выше рейтинга Ельцина (также перед вторым сроком). Но если пиар-технологи Ельцина использовали в предвыборной компании страх россиян перед возвращением коммунистов (опять всех посадят и всё запретят), то в предвыборной программе Кучмы были использованы совсем иные приоритеты. Кучма обратился к русскоязычному населению Юго-Востока Украины, уже познакомившемуся с первыми прелестями украинизации. Был обещан референдум по вопросу придания русскому языку статуса второго государственного. Увы, прошло уже более 15 лет, а вопрос этот так и не решен. Кучма был первым, а потом то же Янукович обещал в своей предвыборной программе (аж два раза!) Но... Украина не Швейцария, это точно (что положено Юпитеру, не положено быку).

Вадим Булычев

Об «оранжевой революции» – внутренние ощущения

Первая репетиция будущей оранжевой революции была еще в начале 2001 года. Но революционные митинги были довольно жестко подавлены. Многие активисты сели на полгода в СИЗО. Я был летом 2001 в Киеве (во время визита на Украину Папы римского), приходилось общаться с этими людьми, только недавно выпущенными из изолятора.

Тогда же на политической сцене появился Ющенко (до этого тихий незаметный чиновник высокого уровня, не так давно женившийся на бывшей сотруднице ЦРУ) и Юлия Тимошенко, спасающаяся от уголовного преследования в большой политике.

Одной из фатальных ошибок Кучмы стала попытка повторить российский вариант с преемником. Преемник был выбран крайне неудачно. В отличие от бойкого, подвижного Путина, это было что-то большое, медленно говорящее и вдобавок с «юностью хулигана и уголовника». И как впоследствии выяснилось – не очень решительное. «Профэссор», одним словом. Так на Украине называют Януковича.

Оранжевая революция. Главное ощущение тех дней (это незабываемое ощущение: такого больше в новейшей истории Украины не было) – совершается некий глубочайший цивилизационный выбор. И этот выбор не в том: быть ли с Путиным, верить ли в возрождение советской империи, верить ли в Януковича – все это внешняя газетная идеологическая пена. Большинство людей, голосовавших за голубых и против оранжевых, не испытывало каких-то особых восторгов по поводу «путинской России» (Россия воспринималась больше как данность, как естественное положение вещей, наподобие Солнца, восходящего на Востоке и заходящего на Западе; как общий язык, культура, многочисленные родственные связи). Это гораздо глубже «советизма»! Конечно, были и те, кто ностальгировал по советскому прошлому, кто верил в возможность возвращения в СССР, но таковых все же было меньшинство. Люди выражали свой выбор в пользу оранжевых или голубых на каком-то глубочайшем иррациональном уровне. Это совершенно четкое ощущение тех дней. Ощущение некоего последнего цивилизационного выбора – это с одной стороны. С другой – можно поздравить украинско-галицийских идеологов и наследников пана Грушевского. Их работа не прошла даром. То, что есть МЫ (укры) и ОНИ (москали), проявило себя в событиях тех дней в полной мере. Идеология разделения выплеснулась из кабинетов на городские площади. Поэтому особой трагедией было, когда линия разделения на МЫ и ОНИ вдруг пролегала через семьи, через родных, друзей. Да, на Юге и Востоке большинство голосовало за голубых, но так же оказалось, что немало людей и у нас поддержало оранжевых. Их было, конечно, значительное меньшинство, но все же. Опять же выбор тех или других совершался где-то в иррациональных глубинах психики. И порой в лагере оранжевых или голубых оказывались совсем неожиданные люди.

Украина в те дни напоминала разворошенный улей. На политические темы говорили везде: на работе, дома, на улицах, в транспорте и т.д. и т.п. После оранжевой революции это политическое возбуждение сменится глубочайшей апатией.