Энциклопедия жизни. - Моя летопись: 1999-2007

Демократия, попранная в Москве (Лужков никого не спрашивал, когда увековечивал церетелиевские сюры), свила небольшое уютное гнездо в умах Общественного совета города. Поэтому проекты памятника 300-летию Петербурга были представлены на просмотр и обсуждение. Выставка расположилась в Центральном лектории и привлекла внимание граждан. Тем более, им предложили выбрать финалистов конкурса числом до семи штук - хорошая ловушка. Выбор пришел на русскую землю недавно, и мы никак не успели им наиграться, и вот люди ходят и выбирают, хотя единственным адек-натным ответом было бы дружное «НО ПАСАРАН!» самой идее установить памятник этому самому трехсотлетию. Да еще на съезде с Биржевого моста - напротив Ростральных колонн.

Во-первых, это будет памятник чему? Тому, что протекли быстрые годы? Но в этом нет никакой нашей заслуги. Отсутствие смысла памятника привело к вялым и зачастую странным художественным решениям. Две пирамиды, один сфинкс, один загадочный шар в цепях, пара-тройка апостолов Петров и Петров Великих, один голый красавец неопределенного рода занятий в ладье (эдакая мечта гомосексуалиста), одна ротонда, явно напрашивающаяся на систематические акты вандализма, и многочисленные ангелы.

Появление ангелов понятно. Нынешняя ситуация в городской скульптуре предопределена не сегодняшним днем, а шестидесятыми-восьмидесятыми годами, когда нынешние скульпторы учились и делали первые шаги. Тогда от архитектуры требовалось дешевое социальное жилье, а от скульптуры - человек в кепке, с бородкой и рукой, указывающей на светлое будущее. Потом светлое будущее наступило, человек с бородкой чем-то проштрафился, и заказ на его облик прекратился, обездолив целое поколение скульпторов, которые все-таки рассчитывали немного пожить за его счет. Но в голове-то осталось знание, твердое, как гранит: скульптура делается по воле начальства для воплощения образа начальства.

Но, господи боже, кто теперь - начальство? Понятно, Путин. Если бы он пошевелил пальцем - сотни скульпторов бросились бы ваять его суровый профиль и чеканный анфас. Но он не шевелит. Вообще-то иногда люди поговаривают о существовании какого-то Бога и ангелов его. И будто бы они чуть ли не сильнее всех президентов на свете.

Это, конечно, слабый, но все-таки выход: ангелы - это начальство. И вот они сидят на колоннах, то в одиночестве, то живописными группами, а то, что при этом памятник трехсотлетию'начинает подозрительно смахивать на надгробный, это ничего. Хоть какой-то смысл появляется - дескать, спи спокойно, любимый город.

Скульпторов можно понять - им надо кушать чего-нибудь, поэтому они будут пламенно доказывать острейшую потребность города в монументальной скульптуре. И вот множится и множится в историческом центре народ уродцев - каменных и бронзовых. То скрюченный Шевченко, то кряжистый Тургенев, то жалкий Гоголь, то бравый городничий с лицом Никиты Михалкова. Только зазеваешься, а начальство не дремлет: хоп! - опять новый уродец.

Совсем недавно я слышала, что к юбилею азербайджано-русской дружбы (?) в Питере предполагается установить памятник Низами. Свято верю, что он был человек видный и достойный, но с какой стати ему туг памятник громоздить, не понимаю и никогда не пойму. Видимо, у кого-то из начальства есть свой трефовый интерес в Баку.

Когда же, наконец, во всех генеральных планах развития города будет записано крупными буквами: «НИКАКИХ НОВЫХ ПАМЯТНИКОВ В ИСТОРИЧЕСКОМ ЦЕНТРЕ». Пожалуйста - вот Купчино, вот Веселый поселок, вот Гражданка. Творите и пробуйте. Конечно, Купчино тоже отчасти жалко, но все-таки не такой острой жалостью.

И ссылки на Париж и Венецию, где тамошнее начальство смело экспериментирует с внедрением современных монументов в историческую среду, меня не убеждают. Париж и Венеция - богатые города, они могут тешиться разными разностями. Петербург - город бедный. У нас куча неотложных нужд. У нас не налажены простейшие системы жизнеобеспечения.

У нас чудовищные дороги, нищие больницы, бедные школы. У нас явная деградация власти, которая в конце зимы вдруг встрепенулась, оглянулась и молвила: «Э-э... а где дворники?» Нам надо экономить на всем, считать копеечку, срочно ремонтировать город. Монументальная скульптура - это излишество, от которого следует решительно отказаться.

Потомки нас поймут и простят, если мы не оставим им в наследство десяток-другой монументальных уродств.

Более того - сдается мне, что нас отлично поймут и современники. март

Последняя веха смутного времени. Власть готовится отпраздновать трехсотлетие города

Тает снег... Лужи, мусор и грязь... Но, слава богу, хотя бы голого льда нет. В эту зиму я три раза упала и прокляла городскую администрацию грозным проклятьем - на семи соборах до седьмого колена (боюсь, начинает сбываться)... Великий пост, гадкий грипп, невыносимые пробки, реклама противного Гарри Поттера...

Наступает самая угрюмая и некрасивая пора в жизни брошенного города, который провалился в щель времен, заплутал на пути от Ленинграда к Санкт-Петербургу, обратившись в какое-то недоразвитое, странное чудище, люмпена с претензиями - в Санкт-Ленинград. Тает власть. Вице-губернаторы падают в аккуратный ящичек по имени «подписка о невыезде», как съеденные шахматные фигуры. Эмоций горожан по этому поводу хватает только на то, чтобы пожать плечами. Никакой толпы желающих подобрать падающую власть не имеется. Такое впечатление, что этим городом вообще никто не хочет управлять.

Человек с жалким, перепуганным лицом, обещавший некогда взять в руки метлу и очистить родной город, лепечет об интригах и кознях каких-то злодеев. Злодеи решили полностью лишить Петербург его свободы и самостоятельности - а ведь наши помойки имеют право самостоятельно и свободно гнить! Козни злодеев выражаются главным образом в невиданном падеже вице-губернаторов и явной боковой позиции Кремля к Смольному. Свобода же и самостоятельность Петербурга выразилась в отсутствии управления городом с 1996 года. Ни в одной области жизнедеятельности, будь то экономика, жилищное хозяйство, наука, здравоохранение или культура, не ощущается ни сильной единой воли, ни сколько-нибудь понятных идей развития, ни заботы, ни опеки. Впрочем, крупных ошибок тоже почти нет - ничего нет. Везде людишки как-то рыпаются на свой салтык, пытаясь сберечь свое дело - если у них есть стьщ, или думая только о том, как в мутной воде половить рыбки - если стыда у них нет.

А ведь, как написал покойный А. Володин в сценарии «Осеннего марафона»: «Ленинград - город маленький». Никуда на деревне не спрятаться, не уйти от придирчивых глаз. В маленьком городе репутация - это все. Слякоть ленинградского смутного времени (1996-2002) вымазала всю нынешнюю администрацию, включая и Законодательное собрание, которое напрасно принимает позы благородной девицы, попавшей в дом терпимости. Веры больше нет никому - шесть лет власти Санкт-Ленинграда не покладая рук работали на этот итог.