К началу - М. Я. Геллер

[211/212]

мне ни в чем не давали воли: как обуться, как спать - все было по их желанию, я же был, как младенец»82.

Переписка Ивана Грозного с другом юности, затем близким советником, талантливым воеводой князем Андреем Курбским - уникальный документ в русской истории. Это важнейший, по отдельным событиям - единственный источник. Это - изложение взглядов, как некоторые историки говорят - программ, царя и его противника. Особый характер переписке придаст свобода выражения своего отношения к событиям и людям авторами писем. Нет ничего удивительного в свободе царя, Андрей Курбский приобрел возможность говорить свободно, бежав в Литву. В конце 1563 г. (по другим сведениям в начале 1564 г.) князь Курбский, отправленный воеводой в Юрьев, ночью, оставив жену, бежит из пределов Московского государства. Из безопасной Литвы он отправляет послание царю, в котором перечисляет преступления Ивана и объясняет свой побег опасением погибнуть, как уже погибли многие знатнейшие люди государства,

«Князь Курбский от царского гнева бежал…» - начинается знаменитая баллада А.К. Толстого (1817-1875), которого советские комментаторы упрекали в том, что он изобразил в балладе и других произведениях Ивана Грозного «неверно, без понимания прогрессивного характера его деятельности»83. Андрей Курбский имел основания опасаться царского гнева не только потому, что он, командовавший передовым полком армии, одержавшей победу в Ливонии, взявшей Полоцк, не был награжден, а послан в Юрьев, но и потому, что в Москве шли казни «сильных мира сего». Гонения начались в 1560 г., после смерти 7 августа жены Ивана Анастасии. Иван прожил с Анастасией 13,5 лет, они имели шестерых детей. По свидетельству современников, царь был очень привязан к жене, а историки, начиная с Карамзина, отмечали ее благотворное влияние на Грозного, И указывали, что преследования и казни бояр начались после смерти Анастасии. Сам Иван, во втором послании Курбскому, повторяя жалобы, утверждая, что злые советники «захватили мою власть и правили, как хотели, а меня устранили от власти», с горечью восклицая: «Сколько напастей я от вас испытал, сколько оскорблений, сколько обид и упреков!», переходит к страшному обвинению: «А с женой моей зачем вы меня разлучили? не отняли бы вы у меня моей юной жены, не было бы и Кроновых жертв»84.

82 Послания Ивана Грозного. С. 309.

83 Толстой А.К. Стихотворения. Царь Федор Иоаннович. М., 1952. С. 595.

84 Послания Ивана Грозного. С. 386.

[212/213]

Кронос, древний греческий бог, пожиравший своих детей, ибо было предсказано, что один из них его свергнет, несколько раз появляется в переписке Ивана и Курбского - оба корреспондента употребляют этот образ. Во втором послании царь обвиняет Адашева, Сильвестра и Курбского в убийстве его «юницы», оправдывая этим начало казней. Никаких оснований подозревать врагов в отравлении Анастасии у Ивана не было (в первом послании он об этом не пишет), но желание найти причину антибоярских репрессий побуждает Грозного выдвинуть это обвинение. Имелись и другие. Подлинные и мнимые, которые могли казаться реальными Ивану, когда он описывал их в посланиях изменнику.

Современник событий Альберт Шлихтинг рассказывает, что после полоцкого успеха Иван стал уничтожать тех евоих приближенных, которые советовали ему перестать воевать с «христианскими народами» и обратить оружие против «врагов креста Христова» - татар и турок85. Главное обвинение, сформулированное в первом послании Курбскому, - заговор против царя.

Геббельс утверждал, что историю знают только по фильмам и поэтому прошлое находится в руках кинорежиссеров. Все зрители «Ивана Грозного» Сергея Эйзенштейна помнят не только сцену отравления Анастасии, которой тетка Ивана Евфросинья Старицкая подает яд, но прежде всего сцену, в которой смертельно больной Иван на коленях упрашивает бояр присягнуть наследнику, а они отказываются, задумав провозгласить царем, «воцарить» князя Владимира Старицкого.

Сергей Эйзенштейн не придумал историю болезни. Она рассказана в первом послании Курбскому: «Когда же… я, как бывает с людьми, сильно занемог, то те, кого ты называешь доброжелателями, с попом Сильвестром и вашим начальником Адашевым во главе восстали, как пьяные, решили, что нас уже не существует и, не заботясь о нашей душе и о своих душах.., решили посадить на престол нашего отдаленного родственника князя Владимира, а младенца нашего, данного нам от Бога, погубить, подобно Ироду»86.

Важнейшим источником рассказа о болезни царя, об отказе бояр и ближайших советников присягнуть шестимесячному наследнику - «пеленочнику» Дмитрию, была Царственная книга - летопись, открытая и опубликованная М.М. Щербатовым в 1769

85 Шлихтинг А. Новое известие о России времен Ивана Грозного. Л, 1935. С. 52.

86 Послания Ивана Грозного. С. 310.

[213/214]

г. В 1945 г. С.Б. Веселовский пришел к выводу, что «все поправки, приписки и интерполяции Царственной книги сделаны одним почерком и одним лицом позднего происхождения; они сделаны лет восемнадцать-двадцать спустя после болезни царя в 1553 г. при непосредственном близком участии самого царя и с определенной тенденцией оправдать царя в казни старицких князей в 1569 г.»87

Анализ приписок, сделанных по требованию и, видимо, под диктовку Ивана в Царскую книгу, официальную московскую летопись, свидетельствует, что царь в 1553 г. еще не имел намерений расстаться с Адашевым, Сильвестром и другими ближайшими советниками. Но эти вставки, без всяких сомнений, раскрывают мысли и намерения Ивана Грозного в 1569 г. и объясняют причины конфликта между царем и боярством, приобретшего острую форму гонений и казней, начиная с 1560 г., после смерти царицы и отставки Адашева.

Алексей Адашев, мелкий вотчинник, превратившийся благодаря своим административным талантам в «правителя Русской земли», духовник Ивана Сильвестр стали ближайшими советниками царя, когда ему было 18 лет. Десять лет спустя они стали восприниматься царем как цепи, связывавшие его по рукам и ногам Историки подметили черту характера Ивана: увлекаясь мыслью, он охотно отдавал подробности исполнения другим, но потом, заметив, что они забрали слишком много власти, вооружался против тех, кому верил88. Неистово религиозный человек, Иван так же твердо, как в Бога, верил в божественный характер власти царя. Тот, кто противился его желаниям, критиковал его планы, ограничивал его власть, посягал на волю Божью. В послании польскому королю Стефану Баторию Иван в первых же строках подчеркивает разницу между ним и адресатом: «Божьей милостью мы, смиренный Иван Васильевич… царь и великий князь всея Руси (следует полный титул), по Божьему изволению, а не по многомятежному желанию человечества…»89. Не слишком тонко русский царь намекал на то, что польский король был избран на трон сеймом. Следовательно, ни в какое сравнение с Иваном он идти не мог. Убеждение московского царя в божественном характере его власти было так велико, что он согласился, когда возникла