Татьяна Москвина - Ничего себе Россия

Руководитель «Современника» Галина Борисовна Волчек и сама талантливый человек, и выросла среди талантливых людей, и общалась с талантливыми людьми. Но время идет, меняется. Как быть по-настоящему современным, никому не известно. Ведь современники того, прежнего «Современника», в большинстве своем давно перестали ходить в театр, потому что на сцене больше не говорят на понятном им языке. И вот Нина Чусова для Галины Волчек явилась, как живое олицетворение современности. Как проводник обновления театрального дела. Там, где кому-то видится лишь бездарность, нахальство, невежество и дурновкусие - Волчек видит настойчивость, оригинальность и свежесть. По-русски это называется «отвести глаза»…

Все внешние признаки успеха налицо - о театре пишут, в театр ходит зритель. Даже такой зритель ходит, о котором другие и мечтать не смеют. U резидент РФ Владимир Путин побывал на «Грозе» Островского в постановке Чусовой. Что-то вежливое сказал потом - дескать, очень интересный пример современного театра. «Грозу» эту самую недавно показали по каналу «Культура», и мне пришлось отвечать на звонки разъяренных зрителей, как такая мерзость могла случиться на экране и в жизни. Я при чем, спрашивается! Говорят, мама Чусовой - одноклассница президента. Страшно подумать, сколько у президента одноклассников и что с нами будет, ежели все их отпрыски двинут в режиссуру?

Галина Волчек неординарный человек. Она чувствует - в театр хлынул какой-то другой зритель, которому нужно, как она считает, чусовское кривлянье, бессмысленные шоу, где есть только человеческий «низ», а «верха» нет вовсе. Нужны спектакли, во время которых можно спокойно разговаривать по мобильному телефону. А нет ли в этом потакании худшему в людях - презрения к людям? Гражданский пафос, верность правде жизни, высокие критерии требовательности к драматургии и актеру, атмосфера напряженного творчества -все, что отличало «Современник» эпохи Олега Ефремова - свойства, почти утраченные современным «Современником». Но верный ли это путь? Странное дело - когда появляется на сцене что-нибудь ценное, умное, тщательно сделанное, вдруг умнеет и зритель. И вместо придурков с мобила-ми в зале оказываются беспокойные, думающие, понимающие люди. Откуда же они взялись? Их создал театр. Театр создает своего зрителя, а не наоборот.

Сначала глупеет и опошляется театр - а потом уже, вслед за ним, глупеет и опошляется зритель.

Каким-то чудом, обманув бдительность русских прокатчиков, которые раньше такое кино чуяли за версту и заворачивали без разговоров, в прокат вышел фильм «Изображая жертву» режиссера Кирилла Серебренникова. Пытаясь заманить зрителя на картину, реклама утверждала, что это самый скандальный театральный режиссер всех времен и народов, а пьеса братьев Пресняковых, по которой снят фильм - шедевр абсурда. Не помогло. Хитрый зритель просек ловушку и схоронился, как зверь в соседних залах - где без всякого абсурда бились со злом «люди Икс». Я изображала зрителя этой картины в компании всего четырех человек.

Изделиями знаменитого ростовчанина Кирилла Серебренникова заполнены сцены многих московских театров. Но беспокойная звезда Серебренникова гонит его стяжать еще и звание кинорежиссера. Зачем?

Есть отрасли человеческой деятельности, которые не терпят дилетантизма: например, хирургия или космонавтика. Тут без специальных знаний и длительной подготовки не обойтись - риск велик. Есть другие области, где все не так строго, - скажем, искусство.

Иногда театральные режиссеры пробуют свои силы и в кино. «В четверг и больше никогда» - единственная картина классика Анатолия Эфроса -очень достойная работа мастера. «На всю оставшуюся жизнь» - многосерийный телефильм Петра Фоменко - заставляет горько пожалеть, что Петра Наумовича нельзя клонировать и отправить тру диться в разные сферы искусства. А вот картина «Изображая жертву» Кирилла Серебренникова, наоборот, вызывает сомнения и в театральных способностях ее автора. Призов-то у него в изобилии, а что за душой? Судя по фильму, немногое.

Львиную долю фильма составляет стилизация под техническую съемку во время следственного эксперимента. Главный герой, отдаленно напоминающий «Гошу» Куценко, но помоложе и с волосами (Юрий Чурсин), изображает условную жертву. А все дела, в которых этот странный дерганый парень участвует, связаны с мужской агрессией в отношении женщин. В нервом деле мужик пытался расчленить бабу в биотуалете. Во втором - то ли выкинул жену из окна, то ли она сама упала. В третьем - агрессор утопил любовницу в бассейне. Сам герой в конце картины травит свою маму, невесту и заодно маминого мужа с помощью прихваченной из японского ресторана рыбы фугу. Просто так*

В этом адском пространстве нет ни детей, ни животных, ни природы, ни солнца, ни любви, ни даже простой радости жизни, известной каждому человеку. Все кислые, тоскливые, ноют, рыдают, злобствуют. Даже красотку Елену Морозову (невеста) режиссер превратил в какое-то неаппетитное чудище, и не вызывает удивления, что герой не в состоянии вступать с ней в половые отношения, а просит его придушить слегка в сексуальных целях. Это холодный, нечеловеческий мир - ужасно скучный живому человеку. Чтобы оживить свою мертвечину, режиссер прибегает к сильнодействующим средствам. Их немного. Скажем, если громко произнести нелитературный синоним слова «задница» (цег тыре буквы, первая «ж», последняя «а»), зритель рефлекторно засмеется. Первый раз. Потом смеяться перестанет. Если показать определенную часть мужского тела в обнаженном виде, он тоже вздрогнет. Один раз. Потом тоже вздрагивать перестанет. И если произнести энергичный монолог на чистом мате (он звучит около трех минут в картине), это ненадолго взбодрит. Но эти электрические удары применяются к зрителю, чтобы как-то отвлечь его от осознания бессодержательности действия. Застывшие лица актеров ничего не выражают, и жаль бедную Лию Ахеджакову, которая попала в этот мертвый и бездарный мир (она играет в эпизоде, актрису в японском ресторане). Правда, защита припасена недурная: вы скажете про бессмысленность, а вам в ответ - так это абсурд! художественный прием!

Может быть, в театре, за счет живой энергии, приемы абсурда работают и не так противны. Не знаю. Мне сама пьеса «Изображая жертву» кажется абсолютной дилетантской пустышкой, зря использующей мотивы «Гамлета». И уж совершенно непонятно, с какой целью этой картине оказана государственная поддержка. На вопрос, кинорежиссер ли Кирилл Серебренников, я лично отвечаю твердым «нет». Имитатор. И фильм его - имитация кино, по1гуляризирующая достижения «новой драмы».