Татьяна Москвина - Ничего себе Россия

На этой картине критики уже оттоптались в прошлом году после пресс-просмотров, к вящему изумлению зрителей, которые фильма не видели и понять, почему злобные люди опять ругаются в газетах, не могли. Теперь картину показали в день смерти поэта по государственному телевидению.

Положение в искусстве дочери Сергея Бондарчука, Натальи Бондарчук, осложнилось появлением в ее судьбе Андрея Тарковского. У него она сыграла изумительно, великолепно - в гениальном фильме «Солярис». Надо заметить, многие актеры из числа работавших у Тарковского, ушли затем в попытку режиссуры - например, Бурляев, Кайдановский. Такова была сила «поцелуя демона», сила обаяния Тарковского, который заражал людей какой-то творческой тоской, стремлением к какому-то полету. Но что делать дальше, без Тарковского, самим, они не знали по-настоящему. А одна только творческая тоска, без творческих возможностей, бессильна. Это, конечно, серьезная и при этом романтическая драма. Ведь люди, тоскующие по творчеству- неплохие люди, тянущиеся ввысь. Но до звезд им никогда не достать, поэтому их тоска -навечно. Печальное зрелище!

Однако сегодня кругом уже кишат другие гомункулусы, у которых никакой тоски по творчеству нет и в помине, а любимый жанр - сумма прописью. На их фоне наивное полотно Натальи Бондарчук кажется чем-то вроде искренней и трогательной индивидуальной поделки инвалида посреди бесстыжих массовых плакатов - интересный поворот событий…

В сценарии, который написала сама Н. Бондарчук, трудно найти оригинальные художественные ходы. Все здесь сделано просто, прямо, в лоб, ясными словами. Все думают, что говорят, и говорят, что думают, без сложностей и подтекстов. Так же прямолинейно и играют, то есть играют очень плохо. Сергею Безрукову (Пушкин) сделали неплохой портретный грим, и он старается на свой лад -скрежещет зубами в припадке ярости, глядит скорбными глазами, терзаемый ревностью, ужасно кричит от предсмертных болей и вообще ищет средств выражать каждое чувство на лице и притом с такой очевидностью, чтоб даже полуслепому было ясно, что это за чувство. Анна Снаткипа (Натали) экономно распоряжается двумя выражениями лица своей героини - счастливым и несчастным. Но это еще много. У остальных персонажей вообще одно выражение-иу Дубельта (Б. Плотников), и у Галахова (В. Сухоруков), и у Николая I (Ю. Макаров), и у других. Какое-то туманно-задумчиво-не-доволыюе. Выделяется плотным станом и упитанным лицом не слишком юный Лермонтов (Евгений Стычкин), и сцена, когда он бежит за санями Дан теса, уезжающего из России, видимо, собираясь оного Дантеса догнать и съесть живым, впечатляет. Нет, такого еще не было… Вообще знакомая с детства история дуэли и смерти Пушкина сильно изменилась в новые времена. Раньше царь был виноват. А теперь он ни в чем не виноват, он лучший друг поэта и любимец всего народа, который (народ) в зипунах и платках прилежно глядит на своего царя во все гляделки. Сам же поэт - это какое-то чудо мещанской добродетели: прилежный семьянин, муж, отец и слуга царю. А погиб поэт по известной русской причине: невозможности противостоять козням иностранцев. У них, у гадов, вечно все получается!

Движущиеся картинки, иллюстрирующие историю дуэли и смерти Пушкина, настолько примитивны, что для них излишне было использовать живых артистов. Вот в чем дело! Подобно «Капитанской дочке», анимационному кукольному фильму, который показали недавно по ТВ, «Пушкина» лучше было бы сделать с помощью хороших кукол, на которые куда интереснее глядеть, чем на наших беспомощных артистов. Мера условности в анимации другая, и великий поэт, превращенный в героя мещанских добродетелей, был бы там не так ужасен. Да и вреда от тоскливой попытки заняться режиссурой без очевидных способностей к режиссуре, было бы поменьше. Вред здесь причинен не столько зрителю, который съел такое количество помоев, что его уже ничем не проймешь, - он уже только мигает, как бегемот, да разевает пасть, - сколько одаренной, яркой женщине Наталье Бондарчук. Любительнице и защитнице Пушкина, но - не режиссеру.

•

Новый шестисерийный телевизионный фильм «Печорин» («Герой нашего времени»), сделанный по роману М. Ю. Лермонтова, Первый канал разместил в совершенно правильное время: школьники сдают экзамены. Может, они и соизволят взглянуть на экран и врубиться наконец, кто там кому княжна Мери…

Самой удачной экранизацией романа Лермонтова до сих пор был телеспектакль Анатолия Эфроса «Дневник Печорина» с Олегом Далем, Андреем Мироновым и Ольгой Яковлевой. Да, в общем, не только был, но и остался. Фильм режиссера Александра Котта по уровню актерской игры и режиссерской мысли приблизиться к тому спектаклю не может. Это современное, конъюнктурное произведение, учитывающее прежде всего интересы развращенного занимательностью телезрителя. Крупных творческих задач (к примеру, войти в творческий мир Лермонтова) оно и не ставит. A нам еще товарищ Сталин объяснял, что «только вэликая цель рождает вэликую энергию». Здесь же «вэли-ких целей» явно никаких не было.

Канва событий воспроизведена без преступных искажений. Как известно, роман Лермонтова состоит из пяти повестей. Начинается фильм с повести «Княжна Мери», куда вставлены лирическими отступлениями «Фаталист» и «Тамань». Потом следует «Бэла» и неуклюже приписанный к ней «Максим Максимыч». Но текст автора порезан, деформирован и плавает драгоценными фрагментами в море пресной болтовни, сочиненной сценаристом Ираклием Квирикадзе. Он же, видимо, отвечает за «местный кавказский колорит» в виде восточного базара, верблюдов, лукавых аборигенов и прочего безобидного вздора, наполняющего экранное время. Квирикадзе, очевидно, принадлежит и некоторое моральное раскрепощение героев Лермонтова - вроде совместного купания Печорина и Веры ночью в нарзанном источнике. Лучшая сцена фильма - дуэль Печорина и Грушницкого - в отличие от вяловатого течения картины, сделана энергично, с хорошими драматическими ритмами. Сделана точно по автору, без дешевки сценариста. Итак, «буква» Лермонтова сильно не пострадала.

«Духа» же его в картине нет совсем.

«Воздух чист и свеж» - пишет телевизионный Печорин в своем дневнике настоящим гусиным пером, с растрепанным белым хвостом. (Господа кинорежиссеры! «Гусиным пером» в XIX веке назывались не перья, непосредственно выдернутые из гуся, а письменные принадлежности, сделанные из ствола птичьих перьев, без всяких ненужных волосков. Это были просто полые трубочки, заостренные с одного конца. Когда сгинут эти мифические мохнатые перья из наших экранизаций?) Но у Лермонтова Печорин пишет: «Воздух чист и свеж, как поцелуй ребенка». Вместо констатации факта - благоухающее, незабываемое поэтическое сравнение. Но оно авторам картины не нужно по очень простой причине: у них нет поэтического слуха, чувства поэзии. Оттого и весь фильм так непоэтичен, лишен упругих ритмов, романтичности, внутренней музыки. Забытовлен, приземлен.