Татьяна Москвина - Ничего себе Россия

Есть же у нас святая, ставшая святой из-за любви к мужу. Из-за любви, вмиг обрушившей в никуда все земные страсти и привязанности, кроме одной. Есть та, что отказалась длить земной сон, без любимого, с нею Божьим законом соединенного, повенчанного. Без своего полковника певчего (что-то изумительное: и полковник, и поет!, идеал какой-то!). И юродивая в красной кофте силой поэтического творчества народа становится Заступницей любви.

Пишут записочки: всех возрастов дамы, есть девицы совсем неблагообразные, раскрашенные, в неподобающей одежде, и они пишут, вряд ли о супружеской именно любви умоляя; записочки всовывают в щели кладки часовни. Вся утыкана воплями в бумажках. Нужно! Тут, на этом месте, у людей болит!

Ведь и в делах любви, супружества, подмога нужна и везение: а как же. Приданого нынче нет (вот кому мешало? Прекрасный был обычай - копить девочке приданое), стало быть, вся нагрузка - на личные качества. Внешностью не выйдешь, не повезет - и все, пропадай, жизнь. Какая страшная нагрузка на личные качества! И вот они стригут, бреют, выщипывают, красят, моют, худеют, наращивают - а потом бегут к своей Ксении. На бегу шарфиком замотав бедовую голову: в царстве строгости с непокрытой головой не принимают. Ну, ладно. Ну, помаду сотрем, а потом сызнова намажем: у вас одно, а в миру другое, кто на меня без помады-то и взглянет?

Тут обнаружилось совсем смешное: оказывается, Ксению Блаженную избрали своей покровительницей… трансвеститы. Нашли основание -она же в мужскую одежду переоделась, мужнин мундир носила. Стало быть, и у эдакой земной загогулины, как трансвеститы, они считают, есть свой кусок благоприятствующего неба, свой благожелательный святой. К трансвеститам могут вполне присоединиться и актрисы амплуа «травести» - отчего бы им тоже не получить клочок благожелательного неба? Раз уж завелась такая область Божьего попущения.

Завелась или нет? Царство строгости ценит Блаженную Ксению за одно, а народная молва - за дру roe. Царству строгости важен отказ от мирского имущества и странничество, а людскому сердцу нужна вся поэтическая история Ксении целиком, с безумием от любви, с мундиром Андрея Федоровича и деятельной послесмертной подмогой в делах супружества. А если небо к нам не сойдет, мы же станем штурмовать небо. И вот, в культе Блаженной Ксении уже и не разберешь первоначального текста, так густо лежат на нем наслоения человеческой мечты.

Что мне нужно? Лишь одно: Замуж выйти, стать женою. Неужели и такое Человеку не дано? - печально недоумевала в зонге одна героиня Берта Брехта. Действительно, так просто: а вот не дано же, многим не дано. Счастье в браке - редкая птица. Никак не устроиться одними своими силами. Да и Ксения с мужем три года только пожила, а если бы двадцать? Кто знает? У Ксении Блаженной уйма работы: количество просьб по одному только Петербург)' неимоверно, а ведь часовни и церкви Ксении стоят повсеместно. Святая, конечно, хлопочет. Те четыре брака из десяти, которые не распадаются и тихо накапливаются в глубинах ежегодной статистики - вестимо, ее рук дело. Ксения-то помогает, но кто поможет Ксении? Осознаем грустный факт: земля более не питает небо святыми.

Да, и грязная, и грешная, и пропитанная кровью и пороками - но другой почвы для произрастания святых душ у неба нет. Иссякнут источники святости и блаженства здесь - наступит острейший кадровый дефицит и там. И тот процесс, что превра тил молодую столичную замужнюю жительницу Ксению Петрову в Блаженную Ксению, заглохнет, прервется. Останутся только наши вопли и просьбы. А кто, спрашивается, будет обеспечивать небо кадрами?

- Призываете нас стать святыми?

Ну, не так резко, граждане. Начнем с элементарной праведности.

Ведь чего нет на земле - откуда возьмется в небе?

Часовня стоит, свечечки горят, люди молятся. Ладно. Хорошо. Пришли в православную часовню, не к какой-нибудь ясновидящей Капитолине, из тех, что обещает: «Приворожу мужа навсегда и насмерть, разлука с разлучницей вплоть до отвращения, гарантия 100%». Здесь гарантий никаких нет. Здесь покоится та, в чьей жизни все было просто и честно.

Мужа любила. ¦ Потом овдовела.

Все раздала.

По миру пошла.

Да и я, грешная, конечно, развлекаюсь порой, на это глядя. Подмечаю разные смешные штучки. Например, два главных женских образа в мире рекламы.

Первый: домохозяйка, мамочка-женушка, в кофточке такой серенькой вроде голубенькой, с выглядывающей в вырезе беленькой маечкой. Волосы ру сые, стянуты в хвостик чаще всего. Личико приятное, невыразительное, с меленькими чертами, озабоченное. Фигурирует в рекламе моющих средств, растительного масла, йогуртов, супов и макарон.

Второй: одинокая дама с роскошными формами, черты лица крупные, размалеванные, волосы длинные. На ее долю достаются: гели для душа, шампуни, шоколад, кофе и конфеты, косметика.

То есть какой строгий, продуманный мир! Та, которая подбирает себе помаду, потому что этого достойна, и стонет от блаженства под душем - она не может уже интересоваться моющими средствами и растворимыми супами. Либо ты нежишь себя, либо скребешь плиту! Одним райское наслаждение, другим вечные микробы в унитазе и ржавчина на смесителе. Нетрудно догадаться, какая доля кажется потребителям слаще и предпочтительнее. Таким образом, клянясь в любви семье, преданно якобы служа ее интересам, гламур в виде боевого авангарда - рекламы - бесхитростно выдает свою антисемейную природу. Впрочем, ловить гламур на слове смешно, ведь он, собственно, ничего не скрывает. Его философия - предельный эгоизм.

Удивительно агрессивное и жизнестойкое явление этот самый «гламур». Русскому гламуру от силы пятнадцать лет, а он уже намыл себе значительную территорию и покушается на все новые. Эдакий фюрер красоты! Император потребления, можно сказать!

К примеру, на наших глазах разворачивается потрясающая битва между гламуром и криминальным сериалом.

- Криминальный сериал (с большим-меньшим элементом детектива) - это то, в чем Отечество явно отличилось. За десять лет криминальный сериал развился до жанровой чистоты классического балета, дал героев, дал стиль, стал своеобразной летописью жизни переходного периода. Ранние серии «Улицы разбитых фонарей» по повестям Кивииова вообще являют собой что-то вроде антиквариата: там запечатлены Санкт-Петербург, еще не изуродованный безумием строительных компаний, и манера игры актеров (типажный натурализм с романтической нотой), которая уже редкость.

Нетрудно понять, что криминальный сериал -область, гламуру противоположная и враждебная. Там есть все то, чего в гламуре быть не может -смерть, насилие, страдание, боль, ужас, бедность, грязь. И вдруг началась эрозия. Гламур стал проникать в кримсериал тихо, понемногу, но упорно -засылая туда своих шпионок-блондинок, реже -рыжих. Они пробирались под видом подружек, стажерок, дочерей в суровый мир кримсериала и закрепляли за собой все больше территории. Смотришь - одна вращает задом, играя в бильярд, другая примеряет платьице, третья начинает выяснять отношения с приятелем-ментом… Дальше -больше: вот уже одна совсем укрепилась и ведет расследование, за ней другая, и поперла в классическую строгость детектива гламурная чушь: цветочки, диванчики, сауны-бассейны, ты меня не понимаешь, проводи меня, мы должны быть вместе… И мир кримсериала дрогнул, поплыл, стал размягчаться, стал отливать розовым идиотизмом, дешевыми стразами, и в его суровой лексике зазвенел дамский вздор, истерические всхлипы, вздохи, и эти жуткие квазибразильские выяснения отношений в барах и на диванчиках.