Татьяна Москвина - Эссе, статьи, рецензии

Нет, я думаю, что нет. Именно потому, что это односторонний интерес - мой интерес как художественного автора, как русского человека по сути своей (не о крови я говорю сейчас, а по сути своей), как русскоговорящего человека, для которого русский язык является фундаментальным явлением русской культуры, русская история является важной и основательной. Много накапливается всего, но, к сожалению, на большую часть вопросов нет ответов. Ты можешь сам иметь эти ответы, знать эти ответы, и они могут тебя даже не очень интересовать, но сама власть на большую часть вопросов ответов не дает.

Виктор Резунков: Вопрос независимого журналиста Татьяны Москвиной.

Татьяна Москвина: Александр Николаевич, мы живем в мире, где обострилось чувство национального, и обострилось оно, к сожалению, болезненно. То есть речь не идет о каком-то совершенствовании и накоплении национального своеобразия, развития, только в редких случаях, а идет речь о таком враждебном противостоянии своего и чужого, противостоянии такого рода, что кажется, что договориться невозможно. И национальное может быть прекрасным, а может быть ужасным, может обнаруживать самые разные свои направления. В "Молохе", хотя там был один день из жизни Гитлера, конечно, шла речь и о германском пути, германском духе, Тельце. Так или иначе речь шла и о русской истории, о русском духе. В вашем новом фильме "Солнце" будет грандиозное противостояние и союз американского рационализма и страннейшего японского мистического духа. Скажите, что такое для вас быть русским? Как вы для себя определяете, что такое - быть русским? И как вы думаете, возможно ли национальностям хоть как-то договориться, есть ли пути разговоров в современном мире?

Александр Сокуров: Какой день тяжелых вопросов! На самом деле очень важно, конечно. Вы знаете, когда себя вспоминаешь, может быть, в школьном возрасте или в юности, то культура и жизнь твоя кажется тебе более понятной, не более простой, но более понятной. И вот эта полярность, она как-то тебя не очень беспокоит, и не очень ты об этом думаешь, я имею в виду национальную проблема. А когда становишься взрослее, ты понимаешь, что все, конечно, не так просто. Господь создал всех едиными, одинаковыми, но затем стала работать природа, все, что связано с природой, и стала нас разъединять, разводить по разным пространствам, в разных местах мы стали все жить. И мне кажется, что это очень важная часть современного человека - его вот эта вот внутренняя национальная определенность. Современные цивилизационные условия приводят к тому, что сегодня нет той национальности, национальной группы, которой было бы легко жить. Каждая национальная группа испытывает очень большие трудности, а если еще есть груз прошлых ошибок, то все становится какой-то раной, все становится очень непростым и тяжелым.

Я уверен, что люди должны жить там, где природа их определила. Я уверен, что противопоказано и не мудро смешиваться. Я уверен, что надо понимать, ценить эту деликатность и совершенно чрезвычайное разнообразие, которое заложено в каждом национальном узле, что национальность, национальный характер - это туго связанный узел, и его нельзя развязывать ни в коем случае. Уверен, что людям нельзя так резко передвигаться сегодня, опасно менять место укорененности своей. Если кому-то судьба определила, что он определяется от своего национального двора, от своей национальной почвы, как говорят, и оказывается в другой среде, в среде другого народа, он должен быть стократно осторожен, он должен быть чрезвычайно деликатен, абсолютно деликатен. Если он понимает, что он живет среди уязвленного народа, среди народа, который испытывает очень большие внутренние проблемы, который неустроен сам по себе, у которого разрушенное, разоренное хозяйство, у которого плохая, ненадежная молодежь, то надо быть крайне осторожным.

Я сейчас говорю это о людях, которые приезжают в Россию из других, может быть, республик, из других районов России и представляет большой этнический контраст по отношению к русским. Я говорю это с просьбой к ним внимательно посмотреть на то, что есть сами русские и как эти русские сами живут, и в чем эти русские виноваты, в чем они не виноваты, что, собственно, представляет их жизнь. Ну, это такой тяжелый разрушающий все момент жизни современной. Это испытание для России, которое она, конечно, не выдержит. Потому что волна за волной накатываются эти проблемы, все они решаются психиатрическим каким-то образом, на мой взгляд, абсолютно психиатрическим, спазматическими какими-то действиями. Никакого ума в решении этих конфликтных и прочих проблем нет, никакого выхода из кавказской проблемы, если касаться этой проблемы, нет и не будет, если радикально, кардинально не изменится карта, политическая карта современная. И это приведет, конечно, к полному разрушению не только российского государства, но и, собственно говоря, русского народа как такового. Потому что цепь вот этих вот стратегических, даже не тактических, а стратегических поражений, которые терпит, собственно говоря, эта вот "российскость", она не бесконечна. Это беда, это просто очень и очень большая беда. И если не переменится политическая карта, эта схема, то, конечно, гибель абсолютно неизбежна, и любой историк, я думаю, вам это скажет, а не только кинорежиссер.

Татьяна Москвина: Александр Николаевич, в вашей картине "Генерал Макартур и император Хирохито" говорится о том, как остановить кровопролитие и огромную потерю человеческих жизней, то есть люди такого уровня, люди высокого уровня, благородные люди могут договориться. Или это все-таки ваша вера скорее, чем реальность?

Александр Сокуров: Исторически, да, действительно, один из очень важных мотивов нашей картины "Солнце" - это история о том, как в самый страшный, самый критический момент доброй волей, доброй силой двух людей было остановлено истребление одного народа и огромные жертвы среди тех американцев, кто с оружием пришел на территорию Японии. Это беспрецедентный и совершенно не имеющий аналогов (в истории XX века точно) вариант решения таких вопросов. Мне кажется, что вообще в истории и властоведении, если так можно сказать, нет таких вопросов, которые невозможно было бы решить словами сначала. Нет такой проблемы, которую люди не могли бы решить, если у них добрая воля, воля добра, сила добра. Нет такой проблемы, но для этого просто надо, чтобы политическая категория какая-то перестала быть выше, чем жизнь человека, вот и все. И в современной русской жизни я не вижу никаких особых сложностей, чтобы можно было прекратить любую войну, любое противостояние, любую конфронтацию. Я не вижу, я не понимаю, почему: Вернее, я понимаю, конечно.