Аркадий Ипполитов - Эссе 1994-2008

Город Венеция - это сплошная Ярмарка Тщеславия, в различных его, тщеславия, проявлениях - от торговли пестрыми сувенирами до умопомрачительного многоцветья Фортуни и Миссони. Презирать это великолепие можно, но не нужно - безусловным достоинством венецианского тщеславия является то, что оно осенено столетиями венецианской истории, неустанно ткавшей из миллионов разнообразных нитей причудливые узоры культурного орнамента, вобравшего в себя сияние византийских мозаик, восточные ковры и шелка, готическое кружево, капризы восемнадцатого века, ухищрения современных дизайнеров и веселое море уличной торговли с непременной роскошью кича. В венецианской культуре, особенно в венецианской культуре XVIII века, при всей ее изысканности, есть трогательная слабость и беззащитность, придающие ей что-то детское. Ведь даже Казанова, в сущности, просто не в меру разрезвившееся дитя, и поэтому столь подкупающе естественна его любовь к куклам. Прелестнейшая кукла и занимает центральное место на выставке:

«Представьте себе красавицу в узком платье из белого плотного батиста; по вороту платье отделано двумя кружевными оборками из того же батиста. Пышные рукавчики с напуском сделаны из итальянского газа и украшены кружевами. Талию обхватывает пояс из узорчатой ткани с двумя широкими синими лентами, концы которых свободно развеваются сзади. На плечи красавицы наброшена большая плиссированная косынка, абсолютно воздушная и украшенная двумя кружевными прошвами…».

Этот несколько наивный текст хорош тем, что принадлежит перу венецианской женщины, Джозефе Корнольди Каминер, предтечи всех Вогов и Элей, редактору венецианского журнала «Дама воспитанная и образованная», который был в 1786 году. Ее описание образцовой элегантности дословно совпадает с внешностью куклы, но гламурное лепетанье восемнадцатого столетья, смешное и неуклюжее, в контексте венецианского мифа обретает величие, что свойственно любой культуре, находящейся у роковой черты. «Разве влюбленная женщина бывает толстой?», - этим риторическим вопросом Джозефа заканчивает рассуждение, актуальное и в XVIII веке, - о борьбе с излишним весом. И венецианки, борющиеся со своим жиром накануне наполеоновского нашествия, обретают героические черты, и лепет их звучен, как концерты Вивальди, а наряды живописны, как композиции Тьеполо, и кукла Казановы, открыв свой ротик, сейчас произнесет гордую фразу:

"Почему это Венеция маленькая? Знайте, я Венеция великая!"

Это фраза Карло Гольдони из «Маленькой Венеции», и в ней - отважная смелость города-безделушки, уже в 1837 году ставшим для Бальзака «жалким обшарпанным городом, который с каждым часом неустанно погружается в могилу», но утвердившим свое бессмертье в великолепье увядания.08.08.2005

Смутный объект желания

При чем здесь ислам?

В октябре 2001 года, сразу же после взрыва 11 сентября, я оказался в городе Ньюарке на очень хорошей выставке голландского искусства, устроенной в тамошнем музее, в основном представляющем искусство афро-американцев. Ньюарк расположен в сорока минутах от Манхэттена, и в 70-80-е гг. превратился в черный район с повышенной преступностью, но в 90-е он снова, благодаря благоразумной политике мэра, возродился к нормальной жизни, и музей, проводящий престижные выставки мирового уровня, стал одним из символов этого возрождения. Музей представляет собой очень уютное благоустроенное здание с большим крытым двором в центре, где расположено отличное кафе. Во время ланча с сотрудниками я похвалил кафе, на что одна из них тут же заметила: "После сентября мы приняли решение переоборудовать этот двор под большую экспозицию ислама, в том числе и американского исламского искусства".

То, что называется, no comments. Как переживали американцы сентябрьские события, говорить не приходится. То, что разумным ответом на этот ужас является отнюдь не выставка, посвященная крестовым походам и воспеванию добродетелей европеоидного рыцарства, а именно экспозиция культуры ислама, в первую очередь доказывающая даже не ту очевидную истину, что ислам и терроризм не есть единое и нераздельное целое, но что Америка не воспринимает ислам как синоним терроризма, не было ни малейших сомнений. Для всех разумных людей, желающих прекращения терроризма, а не перманентной войны, направленной на взаимное уничтожение двух цивилизаций, это является данностью, не обсуждаемой и не вызывающей сомнения.

Крестовые походы, Реконкиста, битвы с турками и Байрон на развалинах Миссалонги стали последнее время любимыми темами многих интеллектуалов, рассуждающих о современных событиях. Однако, пожалуйста, придите в себя. Мы не дети, чтобы восхищаться рыцарскими подвигами, и вся история крестоносцев доказывает полную бессмысленность религиозных войн. Во-первых, крестоносцы ничего не добились. Во-вторых, именно они были агрессорами, и если вспомнить историю, то крестовое единство Европы закончилось разграблением Константинополя, помогшем туркам сломить Византию, а затем Грюневальдом и антиславянской агрессией. Для борьбы с исламом они были не только бесполезны, но и просто вредны. Единственно что они дали Европе, это опыт культурного обмена с арабским миром, тогда сильно превосходившим Запад в культурном отношении. Напоминать детскую историю об арабских цифрах смешно, но приходится, так как о ней забывают даже люди с профессиональным историческим образованием.

Вопрос об испанской Реконкисте, другой любимой теме, еще интереснее. Арабский юг Испании в культурном отношении превосходил христианский Север так, как древний Рим превосходил варваров. Северная христианская Испания, опять же, если вспомнить историю, отнюдь не состояла из автохтонного населения, но была завоевана варварами практически параллельно завоеванию юга арабами. Реконкиста была отнюдь не справедливой войной, но кровавым завоеванием, и недаром она получила продолжение в Конкисте, испанском завоевании Америки, когда христианская империя просто стерла с лица земли целую цивилизацию, сделав это безжалостно и глупо. Возмездие не заставило себя ждать - истребление морисков, инквизиция, Конкиста и закручивание гаек испанского режима отбросило Испанию на периферию исторического развития и надолго вычеркнуло из разряда великих держав. Только после того, как Испания окончательно отказалась от имперских амбиций и правого фундаментализма, она добилась политического, культурного и экономического реванша. Поэтому испанцы Валенсии и Гранады, демонстрирующие сокровища исламской культуры, еще сохранившиеся в этих городах, понимают, как никто другой, опасность кровожадного империализма.

Другая любимая история - это история об ассасинах, обожравшихся гашишем парнях, готовых убить себя и кого угодно, чтобы снова оказаться в объятиях небесных гурий. В них находят истоки терроризма - как бы не так. Теорию терроризма разработала европейская культура, и наихристианнейший святой Игнатий Лойола и его орден иезуитов ответственен за «цель оправдывает средства» и за убийство Генриха Четвертого, этот классический образчик террористического акта. Князь Кропоткин, наш соотечественник, весьма поусердствовал на этой ниве, и кривая московская улица все еще помнит его имя. Терроризм безусловно порождение европейской цивилизации, и она не должна освобождать себя от этой ответственности.