mmmavro.org | День 24, Демон

– Н-да… Очень интересно!.. Очень! – наконец поднял глаза Альберт Игнатьевич.

Антонина Захаровна осеклась. Ей вдруг стало как-то не по себе. Жутко как-то. Такой у мужчины был странный взгляд. Тяжелый какой-то, ледяной. И совершенно пустой. Как будто на Антонину Захаровну смотрел вообще не человек, а кто-то иной. Колдун. Злой дух. Сам дьявол!

– Свят-свят-свят! – испуганно зашептала женщина и мелко закрестилась, даже не понимая толком, что делает.

Альберт Игнатьевич усмехнулся. Потом, не отрывая взгляда от насмерть перепуганной Антонины Захаровны, небрежно махнул рукой.

В ту же секунду рядом с ним возникла еще одна фигура. Антонина Захаровна охнула, раскрыла рот и схватилась за сердце. Но уже в следующее мгновенье она напрочь забыла и про сердце, и про всё остальное. Она вдруг узнала стоящего рядом с креслом человека.

– Ты?… – только и смогла потрясенно вымолвить она. Она сразу всё вспомнила. Всё!

И безумные ночи, и сказочные дни, и счастье, счастье без конца! ослепительное, яркое и чистое. Чистое, как слеза, как бриллиант, как утренний снег зимой, как родниковая вода! Не замутнённое ничем. Ни скукой, ни усталостью, ни разочарованием. Резкое и обжигающее, как удар хлыста, и одновременно обволакивающее, мягкое и податливое, как тончайший шёлк, как пух, как бархат.

Когда хочется в одно и тоже время плакать от нежности и смеяться от радости. Когда сердце тает, тает медленно, медленно, как воск; а язычок страсти всё лижет, лижет его, всё яростнее и яростнее!.. и оно не выдерживает и плавится, плавится от нестерпимого жара и наслаждения… И слёзы его всё текут, текут, текут…

– Ты!?.. – глухо повторила Антонина Захаровна и чуть привстала в кресле. (Господи-боже! Он всё такой же! Такой же молодой и юный! Он ничуть не изменился с тех пор!..) – Но почему?..

– Вот именно! – неожиданно властно перебил ее хозяин квартиры, грозно глядя на бывшего возлюбленного Антонины Захаровны. – Почему?! Как смел ты оставить смертной этот амулет?! Отвечай! – повелительно приказал он.

При этих его словах возлюбленный Антонины Захаровны вдруг задрожал как лист и внезапно бросился на пол и распростёрся у ног сидящего в кресле человека.

– Пощади меня, князь! – протяжно простонал он.

Антонина Захаровна грузно опустилась назад в свое кресло и в полном ошеломлении наблюдала всю эту сцену, раскрыв рот и бессмысленно переводя взгляд с одного ее участника на другого.

Он не изменился совсем!.. Что он делает?!.. «Князь»?.. Какой еще «князь»?.. Что всё это значит?!.. – беспорядочно метались у нее в голове какие-то отдельные обрывки мыслей.

«Князь мира сего», – вдруг отчетливо всплыла в памяти женщины строка Евангелия. – «Ибо идёт князь мира сего».

Антонина Захаровна захлопнула рот и с непередаваемым ужасом уставилась на любезно улыбавшегося ей Альберта Игнатьевича.

Так это?.. Черт!!??..

Альберт Игнатьевич расхохотался.

– Черт, черт, Антонина Захаровна! – смеясь, проговорил он. – Ладно, вот что. Я Вас оставлю сейчас на полчасика с Вашим… старым знакомым. Ну, пообщаетесь, старое вспомянете!.. Он, видите ли… Ну, не важно.

В общем, я Вам его дарю. Он теперь Ваш раб. Навечно! – лежащий на полу дёрнулся было и тут же опять затих. – Если только Вы сами его за эти полчаса не отпустите, – Альберт Игнатьевич поморщился. –

Откровенно говоря, не советую. Впрочем, конечно, дело Ваше. Если решите его отпустить, просто верните ему амулет и скажите: «Свободен!» И он тотчас снова станет свободным.

Итак, вот Вам амулет,.. – Альберт Игнатьевич протянул Антонине Захаровне амулет. Та механически, ничего почти не соображая, неживой рукой приняла его! Она всё еще находилась в каком-то столбняке. –

Мой Вам совет: ни в коем случае не отдавайте его! Не верьте ни единому слову этого… – Альберт Игнатьевич пренебрежительно взглянул не неподвижно застывшую на полу фигуру. – Помните: всё, что он будет говорить – ложь, ложь и ложь! от первого до последнего слова! Он Вам сейчас что угодно наговорит и наобещает, лишь бы амулет свой назад выманить. Так вот – ничему не верьте! Ни единому его слову!

Да и зачем Вам его отпускать? Ну, в самом деле?.. – Альберт Игнатьевич дружески улыбнулся Антонине Захаровне и даже слегка подмигнул ей. – Что бы он Вам сейчас ни предложил и ни наобещал, это будет всё равно лишь малая часть того, что он действительно может и умеет. А через полчаса он станет Вашим рабом, Вашей вещью, Вашей собственностью – и Вы получите всё! Всего его целиком. Так зачем же Вам довольствоваться малым. Частью?..

Да и не выполнит он, повторяю, никаких своих обещаний! Ему нельзя верить. Ложь, обман – это его природа. Подлинная натура.

А может?.. – Альберт Игнатьевич вдруг усмехнулся, словно ему только что пришло в голову что-то забавное. – А может, Вам вообще не стоит с ним разговаривать?.. А?.. Антонина Захаровна?.. Так Вы только скажите! Отдайте мне тогда амулет прямо сейчас и произнесите вслух: «Раб!» И всё! Он Ваш. Зачем, действительно, время-то терять? Ну?..

Антонина Захаровна хотела уже что-то сказать, но в этот момент лежащий на полу юноша вдруг на миг поднял голову и кинул на Антонину Захаровну быстрый взгляд. И было в этом его взгляде столько нежности, тихой, безнадежной мольбы и какой-то страшной, нечеловеческой тоски и грусти, что слова буквально замерли у женщины на устах. Застряли в горле.

– Ладно, – после небольшой паузы вздохнул Альберт Игнатьевич, – дело Ваше. Я Вас предупредил. Я вернусь через полчаса. И не забудьте, о чем я Вам говорил! Не верьте ни единому его слову! Ни единому! Это – демон. Искуситель.

Альберт Игнатьевич еще раз ободряюще улыбнулся на прощанье Антонине Захаровне, легко поднялся и вышел.

Антонина Захаровна осталась сидеть в кресле, судорожно прижимая к животу гладкую и прохладную на ощупь фигурку и неотрывно глядя на…

Он медленно поднял голову и улыбнулся. Антонина Захаровна почувствовала, что у нее перехватило дыхание и глаза застилают слёзы.

Да! Это был он!.. он!.. Все эти годы вдруг внезапно исчезли, истлели, растаяли, словно их никогда и не было; и она снова была той… юной… наивной и доверчивой девчонкой… влюбленной до безумия, до неистовства, по потери самой себя!..

Антонина Захаровна ощутила, что она проваливается, проваливается куда-то, в какую-то сладкую манящую бездну, растворяется, тает, тонет в ней, в его глазах, в этом влажном, бездонном, мерцающем взгляде. Он затягивает, дразнит, притягивает ее, обещает и таит в себе так много!.. что-то неслыханно-прекрасное, какие-то немыслимые восторги и наслаждения! манит забыть всё, махнуть на всё рукой и броситься, кинуться с головой в этот упоительный океан неги и страсти. И нежности! В этот водоворот, в этот омут! И утонуть в нем. А там – будь, что будет!