mmmavro.org | День 24, Демон

СЫН ЛЮЦИФЕРА. ДЕНЬ 24-й.

И настал двадцать четвертый день.

И спросил у Люцифера Его Сын:

– У Христа никогда не было возлюбленной. А у Меня? Смогу ли Я полюбить обычную, земную женщину?

И ответил Люцифер Своему Сыну:

– Да. Если захочешь.

ДЕМОН.

«Ну что ж? Ты будешь там со мной!»

М.Ю. Лермонтов «Демон».

«Тогда сыны Божии увидели дочерей

человеческих, что они красивы, и

брали их себе в жены, какую кто

избрал».

Бытие.

Она (нежно): Что с тобой, любимый? Ты сегодня какой-то не такой…

Он(сумрачно): Да… (решительно): Нам надо расстаться!

Она (пораженно): Расстаться?!.. Но почему?.. Что случилось?..

Он(тоскливо): Я не могу больше оставаться здесь. Я должен вернуться.

Она (так же пораженно): Вернуться?.. Но куда?.. Зачем?..

Он(страдая): Я не могу тебе этого объяснить…

Она (с мучительной, жалкой улыбкой опускаясь в кресло): Да… Что ж… Если должен, то конечно… Что ж…

Он(с тревогой бросаясь к ней): Что с тобой, солнышко моё?! Тебе плохо?

Она (с той же жалкой улыбкой): Нет-нет, что ты, милый. Просто голова немножко закружилась. Сейчас всё пройдет. Не обращай внимания.

Он(после мгновенного колебания, решившись): Я… Я смотрю на тебя сейчас, звездочка моя, солнышко моё, и сердце рвется у меня на части от любви и нежности! Рвется как паутинка, как папиросная бумага. Как тоненький-тоненький, тончайший листик ослепительно-белой бумаги. И эти белые, белые клочки его медленно-медленно, как снег зимой, падают мне на душу. Но не тают там, потому что душа у меня холодна как лед. И не растопит ее ничто! Даже любовь! Даже такая горячая, пламенная, яркая и чистая как твоя, солнышко моё ненаглядное, счастье мое единственное, радость моя.

Я люблю тебя, люблю! Люблю больше всего на свете! Больше жизни. Больше себя

самого! О, если б я мог!.. Я бы отдал не колеблясь эту постылую жизнь всего только

за одно мгновенье!.. Лишь бы не уходить сейчас, лишь бы остаться с тобой навсегда,

навек!

Но я не могу. Я не человек, любимая. Я… я демон. Падший! Я пришел из бездны, и

я должен сейчас уйти туда. Вернуться. Время мое на земле истекает.

Нет-нет, не перебивай меня! не говори ничего, пожалуйста! Пожалуйста, не

говори!.. Закрой просто глаза… закрой… закрой… и слушай меня… слушай…

слушай… слушай… Сейчас я поцелую тебя последний раз… вот так… и ты тихо

уснёшь и навсегда забудешь все. Забудешь меня и забудешь нашу любовь.

Ты никогда больше не вспомнишь обо мне, потом, когда проснешься. О наших

днях и наших ночах. А нам ведь было хорошо вдвоем, правда, любимая?.. Но всё это

сейчас навсегда минет, канет, исчезнет, сотрется у тебя из памяти, как будто никогда

ничего и не было. Так лучше.

И ты проживешь еще долгую, счастливую жизнь. Ты выйдешь замуж и полюбишь

своего мужа. У тебя будут прекрасные дети и чудесные внуки. Всё у тебя будет

хорошо. Я позабочусь об этом, любимая, обещаю!

Но меня ты больше никогда не увидишь. Прощай же!

(Поколебавшись ещё мгновение, вкладывает в руку спящей девушки какой-то

предмет): И пусть этот амулет хранит тебя! Пусть он принесет тебе счастье! Прощай!

(Еще раз целует ее и исчезает.)

_____________________________

– Бабушка, смотри, что я нашел! – пятилетний Славик протягивал Антонине Захаровне какую-то небольшую изящную черную фигурку.

– Что это? Где ты взял? – Антонина Захаровна с удивлением взяла фигурку и принялась ее разглядывать.

– А в шкафу! – внук неопределенно махнул рукой куда-то в глубину квартиры и тут же, повернувшись, с громким топотом убежал в соседнюю комнату.

Антонина Захаровна с недоумением вертела фигурку в руках.

Что это такое? Божок какой-то?.. Идол?.. Сувенир?.. Из чего она, интересно, сделана? Это камень, что ли, такой? Ну да, камень, наверное… Никогда таких не видела! Абсолютно черный! Откуда он вообще взялся в ее квартире?! А красивая ведь вещица! Что она мне напоминает?..

На дне памяти шевельнулась вдруг слабая-слабая тень, лёгкий, еле слышный отзвук каких-то далеких-далеких, давным-давно исчезнувших и позабытых воспоминаний, и сразу же всё исчезло.

Антонина Захаровна с напряжением наморщила лоб.

Что же?.. Что же?.. Вот! Никак не могу вспомнить!.. Память стала совсем дырявая, как решето. Что-то… Что-то... Нет! не вспомнить!

Она с досадой отложила фигурку в сторону. Ладно, потом, может, вспомню. Попозже.

Антонина Захаровна попыталась заняться делами, как-то отвлечься, но взгляд ее, помимо воли, то и дело останавливался на загадочной фигурке. Она притягивала его как магнитом.

Антонина Захаровна попробовала было убрать фигурку в ящик стола, спрятать, но и это не помогло. Чем бы она ни занималась, что бы ни делала, она всё время о ней помнила. Это было прямо наваждение какое-то! Кошмар! Мистика!

Так прошел день. Потом второй,.. третий… Наконец на четвертый день бедная женщина осознала, что дальше так продолжаться не может! Еще немного, и она просто с ума сойдет! Рехнется! Тронется!

Она думала о фигурке все время, буквально день и ночь. Засыпала и просыпалась с мыслью о ней. И всё время что-то старалась вспомнить… вспомнить… Что-то очень важное… Очень!.. Иногда ей казалось, что вот-вот!.. наконец-то!.. еще немножечко!.. вот сейчас!.. – но в самое последнее мгновенье капризное и неуловимое воспоминание опять коварно ускользало.

Антонина Захаровна за эти дни похудела, осунулась и стала сама себе напоминать какую-то тихо помешанную. Сумасшедшую какую-то! Постоянно что-то себе под нос шепчущую и бормочущую. С неподвижным, остекленевшим взглядом уставившись при этом в одну точку.

Нет, надо что-то делать! – на четвертый день окончательно поняла она. – Так и в психушку угодить недолго! На старости-то лет!.. Да, но что? – она с сомнением и опаской посмотрела на лежащий на столе амулет. – Может, меня заколдовали? Порчу какую-нибудь напустили? Чтобы я извелась, о нём думая постоянно? Всё что-то вспоминала… Зойка, мне помнится, что-то такое говорила… – задумалась Антонина Захаровна и рассеянно почесала пальцем бровь. – С какой-то ее знакомой, вроде, такое было…

Антонина Захаровна, как и большинство женщин, свято верила и в колдовство, и в сглаз, и в порчу, и вообще во всё таинственное и сверхъестественное, а потому подобное объяснение казалось ей вполне логичным и убедительным. –

Надо Зойке позвонить, посоветоваться! Рассказать ей всё, – решила она.

Зойка, она же Зоя Васильевна, дама весьма и весьма почтенной наружности, кандидат наук, ровесница Антонины Захаровны и ее лучшая подруга еще с институтских времен, на счастье оказалась дома.

После почти полуторачасовой беседы с ней, Антонина Захаровна, усталая, но довольная, положила наконец раскаленную почти докрасна, горячую телефонную трубку и с наслаждением потянулась.