mmmavro.org | День 119, Чудо

– Понятно, понятно!.. – мужчина с каким-то даже сожалением смотрел на Дмитриева.

Дмитриев не выдержал его взгляда и в смущении отвёл глаза. Он чувствовал себя отчего-то чуть ли не виноватым.

Да что за чёрт!.. Ну, стихи!.. Что, в самом деле, за бред?! Когда это приведение проклятое исчезнет наконец?!! – с неожиданной злостью подумал он. – Хватит уже!..

– "Хватит уже!.." – задумчиво произнёс вслух вслед за ним мужчина. (А, чёрт!.. – ещё более смутился Дмитриев и покраснел. – Мысли мои читает!..) –

Да нет, Александр Валерьевич, не хватит! Предпримем всё же ещё одну попытку. Последнюю.

……………………………………………

Они совсем ещё молодые, юные подростки.

Он робко, несмело привлекает ЕЁ к себе. На ней лёгкое летнее платье, и он, дрожа, чувствует своим телом её тело – молодое, упругое... И она не отстраняется. И тогда он, замерев от счастья, целует её в губы. И ощущение восторга, блаженства переполняет его, и голова кружится, и мир плывёт, и хочется то ли плакать, то ли смеяться...

……………………………………………

Дискотека. Он смело подходит к понравившейся ему стройной, красивой девушке и приглашает её. И они танцуют, и музыка гремит, и под её ритм их разгорячённые тела касаются друг друга, и ему весело, безумно весело! Мир прекрасен! И он увлекает её куда-то, и всё легко и просто! И он целует, обнимает её... везде!.. везде!.. и потом он входит в неё и стонет, захлёбывается от наслажденья, нестерпимого, острого, жгучего, чудовищного!.. И ему хорошо, хорошо, хорошо! Он даже не представлял себе до этого, что человеку может быть так хорошо!

……………………………………………

Первая брачная ночь. Он раздевает свою молодую жену. И руки у него трясутся и не слушаются, и от прикосновений к её телу мир вокруг дрожит и качается,.. и какой-то волшебный вихрь рождается в душе и уносит, и уносит его ввысь,.. ввысь!.. к небесам!.. в самый рай!.. И другого рая нет и быть не может. Нигде! Ни на земле, ни на небе.

……………………………………………

Оргия. Что-то чудовищное. Он неистово совокупляется с кем-то, кажется, сразу с несколькими партнёрами одновременно, и ощущения безумные, острые и необычные. И мир вокруг яркий, красочный, необычный! Вероятно, он под воздействием каких-то наркотиков. И всё вокруг сливается в какой-то чудовищный сладострастный хоровод и кружится, кружится, кружится...

……………………………………………

Они молодожёны. Только он теперь – невеста. Юная невинная девушка...

……………………………………………

Вновь оргия. Нечто совсем уже немыслимое и невероятное. Он опять девушка. Женщина...

……………………………………………

Снова оргия... Какие-то, кажется, сектанты... Свальный грех...

……………………………………………

Что-то тягуче-романтическое... Сладкое, как патока...

……………………………………………

Чистая юношеская любовь... Луна,.. звезды... Её дыхание рядом...

……………………………………………

Снова...

……………………………………………

Опять...

……………………………………………

Снова...

……………………………………………

Дмитриев сидел с открытым ртом. То, что он только что пережил, было...

– Ну, что теперь скажите, Александр Валерьевич? – прервал затянувшееся молчание мужчина. – Тоже "возможности человеческого мозга"?!

– Нет, – глухо проговорил Дмитриев и откашлялся. – Нет! – повторил он и чуть прикрыл в тоске глаза, словно прощаясь с мечтой, с птицей счастья, которая каким-то необъяснимым образом, по своему, одному только ей ведомому капризу, на мгновенье к нему залетела и сейчас улетит опять. Уже навсегда. Потому что нечего ей здесь делать. Среди пыльных книг, бумаг и компьютеров. Рядом с ним. Ибо разве он человек? Способен он любить? Мучиться, страдать?.. Дрожать от одного только прикосновения к любимой, от одного только взгляда на!.. Э-э!.. Да что там говорить! Он не Фауст! Доктор Вагнер. Изобретатель гомункулусов. Живой мертвец. "Новое",.. "старое"!.. Вот тебе новое! Ну, и что?

– Такого бы я сам придумать не смог! – Дмитриев твёрдо взглянул в глаза сидящему напротив существу. Богу?.. Дьяволу?.. – Даже если бы с ума сошёл. Или ЛСД наглотался... Но я всё равно не верю. Не верю вот, и всё! – он тяжело вздохнул. –

Не могу. Не-мо-гу. Зря Вы сюда явились. Правильно Вы сказали. Биоробот! Выше программы не прыгнешь. Всё непонятное – автоматически отвергается. Независимо ни от чего и вопреки всему. Даже фактам. Даже очевидному. Этого не может быть, потому что не может быть никогда! Всё!.. Как я теперь дальше жить буду?.. – он задумчиво покачал головой и тоскливо усмехнулся. – Не представляю.

– "Мир духов рядом, дверь не на запоре! Но сам ты пуст, и всё в тебе мертво", – негромко продекламировал нараспев мужчина какое-то неизвестное Дмитриеву стихотворение. – Ладно, прощайте. Приятно было побеседовать.

– Постойте, постойте!.. – начал было Дмитриев и осёкся. – Прощайте! – тихо проговорил он секундой позже и опустил голову. – Так действительно будет лучше. И, пожалуйста, не появляйтесь больше! Не надо, прошу Вас...

– Как угодно, как угодно, Александр Валерьевич! – любезно покивал мужчина, поднимаясь с кресла. – А хотите, я Вам что-нибудь подарю на прощанье? Например, дар писать стихи так при Вас и останется? Причём хорошие стихи? Настоящие?

– Нет, нет! – в испуге замотал головой Дмитриев. – Не надо, бога ради! Не надо мне никаких даров! Сделайте лучше, чтобы я Вас забыл, если можно! Вычеркните нашу сегодняшнюю встречу у меня из памяти. Совсем! Сотрите!!

--------------------------------------------

– "Да, это – сверхъестественное!" – повторил вслух Дмитриев последнюю фразу и отложил ручку. – Только нет ведь ни Бога, ни Дьявола. Ни сверхъестественного. Чушь всё это! Вот ручка есть. Бумага есть. И если я ручкой проведу по бумаге – след останется. Всегда! Это и есть причинно-следственные связи. А сверхъестественного нет. По крайней мере, в обычной жизни мы с ним не сталкиваемся никогда. А раз не сталкиваемся, значит, и нет! Как можно говорить о том, чего не видел? Вот если б, к примеру, дьявол сейчас из стены вышел! И стул бы этот расцвёл, или я стихи вдруг стал писать. Про любовь. Тогда да! А так!..

Он усмехнулся, захлопнул тетрадь, встал и, посвистывая, стал собираться на работу. Настроение у него было прекрасное.

===============================

И спросил у Люцифера Его Сын:

– Как можно отмахиваться от очевидного?

И ответил Люцифер Своему Сыну:

– Чтобы принять его, зачастую требуются силы. А люди слабы.