У рыбацкого костра

Рыболовом Антипин был культурным. Выписывал рыбацкий журнал, следил за новыми брошюрами. Удилища у него были стеклопластиковые, не очень дорогие, но оборудованные им собственноручно пропускными кольцами, удобными катушечками, ухватистыми рукоятями. И рыбы ловил, как правило, больше прочих массовых «магазинных» рыбачков. От них отличался он еще странными - от отца - привычками. Например, просто не представлял, как можно удить на городской набережной, как можно всей душой отдаваться созерцанию поплавка на глазах у посторонних людей… Ты сидишь, а они стоят за спиной и смотрят… Да еще обсуждать начнут или советовать: «Слышь, мужик!…» Или: «Дяденька, а вы какую рыбу ловите?» Поэтому обычно Антипин не жалел ни машины, ни времени на дорогу, лишь бы получить желанное уединение, покой, радость чистую и незамутненную.

Нынешним летом они решили съездить на степное озеро Аш- пан, о котором он уже давно слыхал. Много лет Анатолий Степанович не видел настоящей степи, и теперь это могло стать той новизной впечатлений, которая обостряет чувство жизни. Как и триста пятьдесят километров от Красноярска не слишком благоустроенной дороги, причем надо было перевалить небольшой таежный кряж, дальний отрог Саяна. Нет, народу там много быть не должно. Часто не наездишься, а в отпуск - почему бы нет!

С горы им распахнулся захватывающий дух степной простор. Но это была степь не привычная по общим представлениям, а енисейская, хакасская. Земля уходила вдаль как бы всколыхнутая, причем холмы были не округлыми, но вздыбившимися горбами с пологими спинами на одну сторону и крутыми обрывами, исчерченными слоистыми обнажениями красных известняков, на другую. «Как застывшие океанские волны», - вспоминалось Антипину вычитанное сравнение. Кое-где за гребнями вершин прятались от ветров березовые колочки. Холмы были разноцветно раскрашены большими площадями, как на ватманах градостроительных планов. Где бледно-желтеющей акварелью хлебов, где сиреневой гуашью пахоты, линяло-зеленым тоном скошенной люцерны. Все поле разлиновано резкими косыми тенями от стоящих там и здесь ометов. Пыльно-серыми казались от полынка и ковыля покоробленные косогорами сухие овечьи пастбища. Всхолмленный простор уходил в далекую-далекую перспективу и где-то там растворялся в степном мареве. А по необъятному синему пастбищу неба разбрелись отары курчавых облачков-барашков.

- Какие они все белые и одинаковые! - воскликнула Наташа. - Как инкубаторские цыплята.

Под холмом, с которого они, словно первооткрыватели, обозревали новые владения внизу, у самого его подножия, лежало большое синее озеро, отороченное по берегу узкой сочно-зеленой лентой камышей. Лишь вправо далеко виднелась единственная крохотная рыбацкая палатка. Господи, простор-то какой, воля!

Они осторожно спустились с горы почти по целине, плохо заметным автомобильным следом, и выбрали для стана первое попавшееся удобное место. Там выступал в воду не заросший камышом мысок, к которому легко было причалить на резиновой лодке и не замочить ног. Неподалеку оказался сочащийся из-под горы ключик, прозрачнейшая и холодная, как роса, водица струилась в затененной ложбине, наполненной зудящим запахом крапивы. Выкинув из машины на траву вещи, Антипин прихватил топорик и съездил за гору в ближайший лесок (километров пять до него оказалось) - привез хворосту. Для практических нужд хватило бы и примуса, но что за стан без костра? Костер был необходим для полноты поэтического состояния.

В сумерках после ужина они сидели под пологом палатки, как птахи под застрехой, прижавшись друг к другу плечами, и молчали. Антипин слушал мирный плеск жирующей в травах рыбы и млел от истомы предвкушения. А Наташа ни о чем не думала - зачем еще думать, когда можно просто сидеть летними сумерками, прижавшись к плечу мужа! Она и так была счастлива.

На рассвете он выбрался из палатки; стараясь не стучать, не шуршать, уложил в лодку удочки, прикорм, садок и оттолкнулся от вязкого берега. Вот она, долгожданная, вымечтанная рыбацкая зорька, рассветная тишь и сырая зыбкая дрожь, удивительная парная озерная вода (даже серебристые сорожки, когда он снимал их с крючка, были теплыми в ладони), слегка дымящая гладь заводи в траве, чутко торчащий кончик поплавка, который в полном безмолвии вдруг начинал вздрагивать и пританцовывать, когда подошедшая на прикорм сытая сорожка принималась поддавать носом катышек хлеба, прежде чем верно прихватить крючок. Ради разнообразия Антипин размотал еще одну удочку и насадил сизого червяка, добытого в черной тяжелой земле у воды. Вскоре второй поплавок решительно юркнул в глубину. «Окунь», - сказал себе Анатолий Степанович и не ошибся. На крючке бойко дергался приличный, с темными полосками травяной красноперый экземпляр. Антипин весь отдался оживленному клеву, ни о чем не думал, ни о чем не вспоминал, просто радовался утренней радостью. «Боги не засчитывают людям в срок жизни время, проведенное.на рыбалке», - вспомнилась с улыбкой какая-то древняя мудрость, вырезанная из журнальной заметки. За камышами глухо пророкотал мотоцикл, но Анатолий Степанович не обратил на него внимания. Хорошо… И в довершение всего, когда клев уже затухал и он собирался заканчивать ловлю, оба поплавка почти одновременно молча двинулись по глади и стали расходиться в разные стороны. Антипин схватил удочки обеими руками, неловко отвалившись, подсек и… Это было настоящее счастье борьбы с крупной добычей, и надо было остановить устремившихся в заросли рыбин, повернуть их, справиться и подвести одну за другой к лодке. Караси оказались тяжелые и плотные, как литые, в твердой серой чешуе, с кургузыми, словно обтрепанными хвостами. Какие караси! Они одни могли составить рыбацкое счастье всей зорьки.

И вдруг эти неожиданные соседи. «Наше место…» Поляна как поляна, мысок как все, никаких признаков чужого стана они не заметили - ни кострища, ни остатков дров. Да хоть бы и было! Он, во всяком случае, не остановился бы так близко от чужого жилья. Странные люди. Должна же быть, в конце концов, какая- то деликатность. Он задумчиво подвигал желваками на скулах. Вообще-то попадаются обормоты. «А чо? Рядом веселее будет!» Как будто кому нужно их веселье. Но что теперь поделаешь? Так хорошо оборудовал стан, снова все грузить, дрова… Нет, переезд невозможен. Да и неудобно - что те подумают? Просто сделать вид, что ничего не случилось. Вы сами по себе, мы - сами. Мало ли у них соседей в подъезде, он не всех и знает, иногда на всякий случай здоровается, не очень уверенно чувствуя, свои жильцы это или какие заблудшие.

Но делать вид, будто рядом на берегу никого нет, была только роль, которую все время приходилось вести, затрачивая нарочитые усилия. И Анатолий Степанович и Наташа постоянно ощущали как бы присутствие в своей квартире посторонних и украдкой, исподволь за ними наблюдали. Судя по всему, и те, другая сторона, приняли аналогичную тактику.