Сурен Цормудян

– А она кончалась? – усмехнулся Сквернослов. – Может пора разобраться с этими утырками? Или вы вечно думаете отсиживаться в своих норах и чувствовать как вам ссыкотно от этих черновиков?

Егор медленно поднял руку с обрезом двустволки и наставил оружие на Вячеслава.

– Не надо так, сынок, – спокойно произнес он.

– Опусти оружие, земляк, – Людоед встал между ним и Сквернословом. – У нас общий враг. И мы можем нарушить баланс сил в этом городе не в пользу черновиков.

Тот задумчиво уставился на Илью. Затем, наконец, произнес:

– Ладно. Я Егор Демидов. Старшина этой общины. Давайте спрячем ваш вездеход и потолкуем обстоятельно.

Николай все это время стоял в стороне. Все последнее время он чувствовал себя совершенно отрешенно. И понимал отчего. В голове его пульсировала одна мысль. В этом городе есть метро. Да, оно в большей степени обрушилось, насколько они знали. Но оно есть. И эта мысль не давала ему покоя. Словно какой-то странный, иррациональный инстинкт звал его снова в подземелье.

46. ИНСТИНКТ

Местный быт напоминал подземелья Надеждинска. Но если там община ютилась в подвалах многих домов, соединенных сетью крытых траншей. То тут все население занимало только подвалы двух примыкающих друг к другу зданий. Был в этом подвале оборудован и гараж, в котором стоял пожарный «Урал», насос которого иногда использовали для прогона нагретой в котле воды парового отопления или для душевых кабин. Место рядом с машиной, давно лишенной колес, оказалось достаточным, чтобы там поставить луноход.

Демидов пригласил гостей за стол, который, правда, пустовал. Он достал лишь бутылку самогона и несколько давно остывших картофелин «в мундире».

– Эх, – вздохнул он, – Бедные дети. Рождаются мало. А если рождаются, то больные или уже мертвые. – Егор залпом осушил налитую железную кружку и проглотил картофелину. Затем подвинул бутыль и миску с закуской гостям.

– Если хотите… – прокряхтел он, – Чем богаты…

– Спасибо, – кивнул Варяг, – Но давай о деле.

В этот момент в небольшое помещение, где они расположились в свете трех горящих лучин, вошел Турпал и, усевшись за стол, налил себе самогон.

Крест повернул голову в его сторону.

– А разве Аллах не запрещает алкоголь? – спросил он.

– Слушай, ты кто, имам что ли? Нет, он меня учить будет! Я замерз в дозоре, понял?! – и, выпив залпом, поморщившись, пробормотал, – мы все давно Аллаха прогневали, потому и живем так. Жалко китайца, короче…

– Вы чего от черновиков-то хотите? – Спросил Егор.

– Они машины наши украли и топливо к ним. – Ответил Варяг.

– Ну и что? У вас вон, тарантас хороший какой. Вам мало этого? Прям как у рейдеров, – Демидов ухмыльнулся.

– Ты видел рейдеров? – осторожно спросил Людоед.

– Нет. Рассказывали следопыты. Они там вроде обитают, в горах где-то. Так… Байки всякие ходят… А чтоб сунуться на черновиков, это вы забудьте. Их много. У них оружие и техника.

– Ну а есть у вас в городе сильные группировки, которые с ними враждуют? – задал вопрос Варяг.

– Да есть. Всякие. Только они не такие сильные как сами черновики. И между собой тоже не ладят. И не думайте, что вам кто-то из-за пары тракторов будет помогать и людей своих в бою на смерть класть.

– Разве только в тракторах этих дело? – поморщился Крест. – Неужели никто не хочет избавиться от ига черновиков? Те же коммунисты, монархисты, или муслимиат?

Турпал услышав последнее слово, пробормотал какое-то ругательство на родном языке.

– Ты чего? – Людоед уставился на него.

– Бараны они! Они меня выгнать сделали!

– За что это?

– Эй, там короче много татарин, дагестанец, ингуш, башкир и азербайджанец! А нохча им не понравился! Азер говорит ты не настоящий правоверный! Говорит, короче, вы волку поклоняетесь, а Кораном прикрывались, чтоб сауды денег давали на газават. Я говорю ты баран оу! Дагестанец говорит, мой бабка жил Кизляр. Я говорю, и что? Я при чем? Я ходил твой Кизляр? Мне одиннадцать лет было, когда Шамиль Кизляр ходил. Никто в мой тейп не был там с оружием в руках. Я говорю, что ты хочешь, короче? Он говорит, уйди! У ингуша одного на плече татуха, понял. Баба голая, короче. Я говорю ты, какой правоверный, если у тебя татуировка? Это харам! Коран запрещает не только баба, даже бабочка рисовать. Я говорю, аллах запрещает живых существ рисовать. Он смеется, короче, и говорит, что она уже мертвый, не живой. Аллах простит. Я говорю, ты баран, оу. Татарин говорит, из-за тебя, короче, мы не сможем с русским договариваться. Типа, короче, русские не будут с ними договариваться, если в муслимиат есть чеченец. Я ушел. А оказывается, русский может принять нохча к себе. И я тут, короче. А они говорили, русский не будет с ними говорить из-за чеченца. Бараны они! А русские, Егор, вон, приняли. Аллах велик!

– Велик, успокойся, – пробормотал Демидов.

– Брат, сколько время? – Турпал сразу остыл и словно забыл об этом разговоре.

Егор достал из за пазухи карманные часы на цепочке и, открыв крышку кивнул.

– Пора.

– О. Спасибо, – чеченец встал из за стола и пошел к двери, – Я у себя, короче, – сказал он и вышел.

– Пошел молиться? – спросил Варяг.

– Да, – ответил Демидов. – Он пять раз за день это делает.

– Странный он какой-то.

– Да нет. Просто напряжен вечно. Ну и характер такой. Он постоянно чувствует себя чужаком и думает, что его недолюбливают. Понять его можно. Хотя у нас это не так. У нас все равно кто, какой нации. Главное человеком будь.

– А как он к вам попал?

– Он один долго жил. Потом однажды на него собаки дикие напали. Рвать начали. А наш дозор его отбил у собак. У меня тут против столбняка были лекарства. Просроченные, правда, но помогли. Оклемался. С тех пор с нами. – Егор снова налил себе самогон.

Варяг пристально смотрел на то, как он снова делает залп своей кружкой и следом отправляет картофелину.

– Не волнуйтесь, – крякнул он, поняв этот взгляд, – Мне ведро надо, чтоб захмелеть.

В помещение вошла женщина. Одета она была в старое пальто и валенки. На плечах шерстяная шаль. Ее лицо было совершенно заплаканным и опухшим. Посмотрев на гостей она вдруг упала на колени и, хлопая ладонями по полу стала плакать и причитать:

– Спасибо вам! Спасибо вам! Если бы не вы, я бы и мужа сегодня потеряла! Спасибо вам! – рыдала она.

Людоед вскочил с табуретки и принялся аккуратно поднимать ее.

– Послушайте, не надо так, успокойтесь, – настойчиво говорил он.

Демидов так же помогал подняться ей на ноги.

В помещение ворвался Фэн. Он схватил жену и крепко прижал к себе, успокаивая.

– Сулпан, родня, зачем ты так. – Шептал он, гладя ее по голове.

– Доченька моя! – рыдала женщина, стуча кулаками по плечам супруга и мотая головой.