Сурен Цормудян

Васнецов слушал его и вдруг ощутил болезненную пульсацию в висках. Он отчетливо вспомнил разбитый вагон, где он, с ушибленной головой и Юра Алексеев с загнивающими от ран ногами грелись у костра, в который Николай подбрасывал письма. Там было письмо одного солдата из армии. Он хорошо сейчас помнил. Тот писал своей матери, что попал в хорошую часть, потому что у них хороший старшина. Только говорил этот старшина много о войне. Что она неизбежна…

– У нас было много времени на переосмысление произошедшего. – Продолжал говорить Старшина. – Мир был обречен. Мир зашел в тупик. Неверная экономическая модель. Потребительство невосполняемых ресурсов. Вражда и навязывание своих идеалов другим. Интеграция и глобализм. Все могло прийти к истинной тирании. Единоличному диктату группы авантюристов. Тайного мирового правительства. И тогда не было бы никакого спасения. Никакой альтернативы. Никакого выбора. Одна модель. Одно мнение. Один режим. Да, были бы у нас личные свободы. Хочешь черную одежду – иди и купи. Хочешь пеструю. Иди и купи. Хочешь быть голубым… Да пожалуйста. Твоя задница. Хочешь смотреть дебильный сериал, умовыжигательное токшоу, словоблудов и обезьян, произошедших от человека, светские хроники публичных куриц и будни гламурных потаскух, смотри на здоровье. Мы сделаем для вас дешевые телевизоры. Мы сделаем для вас четыреста каналов. У вас есть выбор на этих каналах. Между дерьмом, блювотой, мочой и соплями. Выбирай. Вот твои свободы. Хочешь выбрать между слоном и ослом, выбирай. Это ведь свобода и демократия. Хочешь умирать. Умри. Хочешь жить, попробуй. Хочешь сказать, что президент дурак, ну скажи. В этом ведь ключевое отличие тирании от свободы. Плохой тиран льет тебе на голову дерьмо, но ты молчи. Хороший демократ льет тебе на голову дерьмо, но ты теперь можешь открывать рот. А кто тебя будет слушать? Что это изменит? Ничего. У тебя иллюзия свободы и отсутствие тирании. Ведь вокруг демократия. Чего еще желать? Нет. Конечно то, что я сейчас кажу, это чудовищный цинизм, но война принесла благо. Мир сейчас разрушен до основания и покрыт снегом. Это чистый белый лист. И с этого чистого листа нам надо начинать все сначала. Опираясь на неудачный опыт прошлого. Помнить его уроки. Ведь последняя цивилизация, как видимо и те, что были до нее, не справились с наипростейшей задачей вселенского разума – идти вперед и развиваться. Вместо этого все бегали по замкнутому кругу цирковой арены, как дрессированные верблюды. И наступали на одни и те же грабли. Мы начали с самого начала. И в начале пути нужна жесткая рука, потому как надо бороться. И от нового воспитания людей и их анализа ошибок прошлого будет зависеть, будет в будущем необходимость тирании или нет. Но если вам, молодой человек, что-то не нравится, то сейчас именно у вас есть такая честь и привилегия как выбор. Вы не наш человек. Не гражданин Новой республики. Если вы хотите идти к Гау, я вас не держу. И предателем вас никто не объявит. Кого вам предавать? Вы меня не знаете. Но вы не знаете и Гау. Не знаете, какое это зло…

– А если Гау добро, вы, ведь все равно будете говорить что он зло. Ведь так? Это ведь суть вашей пропаганды? – возразил Николай.

– Это суть любой пропаганды, – улыбнулся Старшина, выпустив очередной клуб дыма.

– Нам нужно топливо для самолета, а если я не ошибаюсь, оно есть у Гау, – вмешался в разговор Варяг.

– Конечно. У них его в избытке. Они ждали много самолетов. Но мы постарались, чтобы не дождались. И какие ваши предложения?

– Вы не считаете, что пора покончить с Гау раз и навсегда? Пора уже переключаться на другие задачи. Мы же вам много рассказали. Есть рейдеры на Урале. Есть Вавилон за Уралом. Есть конфедераты в Москве. Есть Надеждиснк в конце концов. Пора налаживать связи.

– Не спорю. Пора, – кивнул Старшина. – Для налаживания связей ох как пригодился бы ваш самолет и ваш вездеход.

– Это исключено. И вы это прекрасно понимаете, – нахмурился Людоед.

– Разумеется. Уничтожение ХАРПа сейчас приоритет номер один. Иначе все наши труды и жертвы напрасны. – Старшина уселся на стул и, закинув ногу на ногу, взглянул на доселе молчавшего комиссара. – Николай Андреевич. Как думаешь, каким образом бы поступил Титос, узнав, что у Старшины появилась атомная бомба, которой он хочет покончить с легионом Гау раз и навсегда?

– Трудно быть уверенным относительно того, что у этой твари в голове, – пожал плечами комиссар, – Но я могу сказать, как поступил бы на его месте я.

– Ну. И.

– Отступать некуда. Некуда бежать. Они много труда вложили в свой гарнизон. Тут только один вариант. Бросить все силы. Всю свою свору, все оружие на Новую республику. Массированное наступление. Быстро и молниеносно выдвинуться к границе врага. Тогда враг не решиться применить бомбу. Иначе накроет и его. Враг тоже будет биться всеми силами. И это момент истины и единственный шанс. Либо Гау, либо Старшина.

Диктатор покачал головой и улыбнулся.

– Знаешь, Николай Андреевич, я ведь тоже поступил бы именно так.

– Послушайте, – еще больше нахмурился Людоед, – Эту бомбу применять нельзя. Она для ХАРПа.

– Это я понимаю, – махнул рукой Старшина. – В ядерном оружии важно его наличие, а не применение. Не все это правда, понимали. Ну да ладно. Мне докладывали, что вы испрашивали возможность помыться и постирать свою одежду. Это так?

– Так, – кивнул Варяг.

– Сейчас у вас будет такая возможность. А нам с тобой, Николай Андреевич, надо кое-что обмозговать. Детально и обстоятельно.

55. СМЯТЕНИЕ

Огромный агрегат прачечной монотонно гудел, выпуская пар из прохудившихся прокладок и стыков старых шлангов. Они уже помылись и оделись в чистое, взятое из лунохода белье, поверх которого они надели спортивные костюмы, доставшиеся от рейдеров.

Теперь оставалось только сидеть на скрипучей деревянной скамейке в помещении прачечной и смотреть на эту большую стиральную машину.

– А хорошо тут, – Людоед откинулся на спинку скамейки и заложил руки за голову. – Бойлерная. Прачечная. Баня. Напомнило родную часть.

– Хорошо говоришь? – Сквернослов усмехнулся. Он придерживал платком рану на лице, оставленную черновиками на станции 1905 года. Рана снова стала кровоточить после бани. – Попробуй это объяснить своему другу-морлоку, который вечно чем-то недоволен и едва нас до цугундера не довел своим языком на приеме у Старшины. Тоже мне, либераст.

– Да пошел ты, – угрюмо пробормотал Николай.

– Да, блаженный, отжег ты там, – ухмыльнулся Людоед.

– А вы все рукоплещите местному царьку? – Васнецов зло осмотрел своих товарищей. – Все нормально да?

– Знаешь, Коля, – вздохнул Людоед, – Есть человек. Он заболел. Ему операция нужна. Тяжело заболел. Помереть может. И вот ему сделали операцию. Больно. Неприятно. Он претерпел лишения и дискомфорт. Но его спасли. Выписали из больницы. Но сказали – это будет тебе уроком. Береги себя. Береги свое здоровье. Он послушал. Но он ведь теперь здоров. И через некоторое время перестал следить за собой. Снова стал пить и курить. Жрать все подряд. Главное чтоб вкусно было. Или превышать скорость на машине. Или играть с огнем. И в итоге снова оказался на грани смерти. Что делать? Опять операция. Все вернулось на круги своя. А знаешь почему? Потому что он дебил.