N/K - Летучий самозванец

Первым желанием было помчаться в каюту капитана и распихать Ивана Васильевича, но затем я представила, как обидится Юра, и решала рассчитывать только на собственные силы. Ответ нашелся быстро.

Подпрыгивая на ходу, я вернулась к лебедке, освободила ручку, споро донесла крюк до лестницы и зацепила его за перила. «Г»образная часть мгновенно съехала с никелированной трубы и помчалась на свое место. Только в отличие от прошлого раза сейчас за изогнутый конец изо всех сил цеплялась я.

Удивительно, сколько конструктивных мыслей может прийти в голову человеку за пару мгновений. Я успела сообразить, что намотанная на катушку Вилка более не напишет ни одного романа и похоронят меня вместе с лебедкой: даже самый опытный паталогоанатом не сможет соскрести мои останки с троса. Значит, необходимо бросить крюк, но тогда сила инерции протянет меня вперед и с огромной силой хлопнет лицом либо о палубу, либо все о ту же катушку - и простипрощай, светлое будущее. Правда, в последнем случае мне гарантирован роскошный гроб на одну персону. Но, согласитесь, перспектива все равно не очень радостная. Что делать? Орать? И кто придет на помощь? Внезапно я увидела столб, приближающийся со скоростью пьяного мотоциклиста. Руки сработали быстрее мозга. Левая отпустила крюк и ухватилась за вертикально торчавшую штуку, правый бок дернулся, я разжала пальцы. Меня завертело вокруг трубы, потом плюхнуло об пол. Вновь раздался звук захлопывающегося кофра из нержавейки. Я приоткрыла один глаз, второй, пошевелила конечностями, встала и разъярилась, словно плохо пообедавший крокодил. Черт побери, кто кого победит? Если лебедка полагает, что я сдамся, то она жестоко ошибается: я на удивление упорна, и мне не нравится быть глупее механизма.

При третьей попытке я учла все совершенные ранее ошибки и пристегнула крюк не к перилам, а к одному из круглых колец, зачемто приделанных на подступеньках.

В конце концов, потная, в разорванной пижаме и с содранной на ладонях кожей я очутилась в каюте.

- Чего так долго? - спросил Юра.

Я подала ему крюк.

- Держи, главное - не выпускай его из рук. Лебедка - зверь, если тебя ктото или чтото держит, ему несдобровать.

Руки Юры вытянулись.

- Меня сильно тащит вперед, - обрадовался он. - Слушай, разве не надо вращать ручку?

Я снисходительно хмыкнула: да уж, теперь я знаю о повадках катушки поболее, чем Шумаков. Но будем толерантны к малоопытным товарищам.

- Нет, трос сам…

Завершить фразу мне не удалось, послышался треск, Юру вымело из постели и поволокло к двери.

- Мама! - жалобно пискнул отважный борец с миром криминала.

На меня, уже не первый раз за последнее время, напал столбняк. Шумаков несся к дверному проему вместе с подушкой и спинкой от кровати, самым чудесным образом приклеенными к его телу.

Крак! Юрасик миновал вход, обломив часть полированной спинки. Если раньше мой любимый отдаленно напоминал дельтапланериста, то сейчас он смахивал на сэндвич диковинного вида: внизу Шумаков, посередине подушка, сверху обломок спинки.

Из коридора долетело мерное постукивание, я встряхнулась и ринулась за «бутербродом». Перед глазами предстала душераздирающая картина. Юру волокло вверх по лестнице; стук, задевая ступени, издавала деревяшка.

- Отпусти крюк! - заорала я. - Брось его, брось!

- Ааа, - долетело в ответ уже с палубы.

Поверьте, никогда я не преодолевала почти вертикальную лестницу с такой скоростью. Я вообщето ленива и предпочитаю садиться в лифт, даже если надо попасть на второй этаж. Но сейчас я летела гепардом, парила орлом, скакала боевым верблюдом - никак не могу подобрать достойного сравнения. Важно другое. Очутившись за миллидолю секунды на верхней палубе, я увидела Юру, лежавшего у подножия железной палки, торчавшей из пола, и крюк, мирно покоившийся в креплении.

- Милый, ты жив? - бросилась я к Шумакову. - Хорошо, что догадался уцепится за столб!

- Меня на него понесло, - прошептал Юра и сел. - Что это было? Где я? Кто я? Как меня зовут? Какое нынче тысячелетие на дворе? Фу, я думал, круче американских горок ничего не бывает! И что за дрянь висит на моей спине?

Я дернула деревяшку, та неожиданно легко упала на палубу, прихватив с собой часть наволочки. Юра встал.

- Безобразие, - донеслось снизу. - Сколько можно шуметь! Дайте поспать наконец!

Из люка начала появляться фигура. На палубе было уже достаточно светло, и я узнала Зарецкого, который, преодолевая лестницу, громко злился на тех, кто его разбудил.

- Вот черт, - шепнул Юра. - Теперь от насмешек не избавимся.

Я тоже без радости смотрела на Леонида, он будет зубоскалить, растреплет всем о нашем маленьком ночном происшествии. Но Зарецкий, выйдя на палубу, прошел не более двух метров, замер и стал креститься.

- Доброе утро, - на всякий случай пискнула я. - Вот, на восход солнца любуемся! «Горит на западе пожар, но он не рукотворный» - дальше не процитирую, забыла!

- Ангел, ангел, - зашептал Леонид, - ты пришел! Ты знаешь, ты… я… О нет! Я не хотел! Поверь! Все она! Не я это придумал! Боже!

Зарецкий взвизгнул и рванул к лестнице, я не успела пискнуть, как ученый, словно дьявол, провалился вниз.

- Натуральная палата номер шесть, - прошипел Юра. - Что это Зарецкий нес про ангела?

Я повернулась. Юра стоял лицом ко мне. Он был почти обнаженным: ну, не считать же одеждой ошметки белых трусов, разрисованных разноцветными машинками. Собственно говоря, «боксеры» трансформировались в некое подобие миниюбочки теннисистки. Не забудьте: Шумакова тащило по ступенькам и палубе, тут лопнет любой, даже очень качественный трикотаж. Восходящее солнце било Юре в спину, отчего его фигура казалась словно сотканной из золотисторозового света. Но самое главное! Подушка, остатки которой по сию пору болтались у Юры за спиной, оказалась набита не синтепоном, а натуральным пером. Пару минут назад подул легкий ветер, он медленно и осторожно высвобождал белые комочки из разодранной наволочки, они кружили в воздухе и тихо уплывали в сторону. Смотрелся Шумаков интригующе, лица его было не разобрать, четко вырисовывался лишь силуэт в ореоле из перьев.

- Бедный Леня, - вырвалось у меня, - он испытал сильнейший стресс!

- Очень мило жалеть Зарецкого и плевать на меня, - заревновал Юра. - Отдери от моей спины тряпку!

Я обошла его и дернула за лоскут, болтавшийся у него между лопаток.

- Ой! Осторожнее! - взвыл любимый. - Больно! Что там?

Шумаков еще говорил, а я уже сообразила: на его спину намазана некая субстанция, к ней прилипла наволочка, если дергать за ткань, она отходит вместо с кожей.

- Ты мог упасть на клей? - спросила я.

Юра хмыкнул:

- Шикарное предположение! Но нет, не мог.