Kuda vedet serdce

- И ему это удалось?!

- Он забрал все, если не считать той картины, что числится последней. Но у него еще не было времени продать похищенное. А теперь благодаря тебе и Смайту мы знаем, кто он.

Граф раздвинул губы в хищной ухмылке:

- Превосходно.

И тут Пенелопа задала самый важный вопрос:

- Где живет этот Камерон?

- В Хантингдон-Хаусе, - с готовностью ответил граф.

Граф заверил их, что лорд Хантингдон еще не спит и готов принять их, несмотря на то что было уже около двух часов ночи. Поэтому вся компания немедленно отправилась в Хантингдон-Хаус, который, к счастью, был расположен поблизости, на Дувр-стрит.

Стоукс окликнул двух констеблей, патрулирующих Сент-Джеймсский парк, и поручил им приглядывать за Смайтом, которого по настоянию лорда Котелстона они тоже захватили с собой. Так что через двери Хантингдон-Хауса прошествовала целая процессия. Но дворецкий его милости не растерялся и прекрасно справился с ситуацией. Предоставив графу, старому знакомому лорда Хантингдона, и мистеру Адэру самим пройти в кабинет хозяина, дворецкий с поклоном проводил Пенелопу, Гризельду и Стоукса в гостиную, после чего усадил мальчиков, Мостина, констеблей и Смайта в коридоре, отходившем от холла, но уже через пять минут вернулся и увел всех в кабинет.

Хантингдон, высокий грузный джентльмен, славившийся умом и проницательностью, молча выслушал Барнаби и Стоукса, ничего не отвечая на выдвинутые ими обвинения против джентльмена, называющего себя мистером Алертом, но на деле оказавшегося личным секретарем его милости - Дугласом Камероном.

Услышав, что Смайт и мальчики могут узнать Алерта, Хантингдон внимательно рассмотрел всех троих, прежде чем кивнуть:

- Интересно! Ваша история не слишком правдоподобна, но списки кажутся мне неопровержимой уликой. Это его рука, и он действительно часто посещал ограбленные дома. Что же, не вижу причин покрывать Камерона. Если по какому-то капризу судьбы он окажется невиновным, ничего дурного ему не сделают.

- Благодарю вас, милорд, - кивнул Барнаби.

- Однако… - Хантингдон поднял палец. - Мы все сделаем по правилам.

Следующие несколько минут его милость отдавал распоряжения собравшимся, указывая, где стоять и что делать.

Двери в торцовых стенах длинного помещения вели в соседние комнаты. Перед каждой из дверей стояла большая восточная ширма. Хантингдон велел констеблям и Смайту встать за одной ширмой, а Пенелопе, Гризельде и мальчикам - за второй.

- Выведете детей только по моему приказу. Дворецкий Адэра встанет у основной двери, и когда я подам сигнал, он выйдет в холл, вернется кружным путем и скажет мальчикам, что можно входить. Я хочу, чтобы они только слышали нас, но не видели. Я полагаюсь на вас, мисс Эшфорд. Вы должны точно сказать, узнали ли мальчики в Камероне того человека, который давал указания Смайту. По моему сигналу вы появитесь в комнате и скажете мне правду.

- Хорошо, сэр, - согласилась Пенелопа и вместе с Гризельдой увела мальчиков.

Когда все было устроено по желанию Хантингдона и граф с Барнаби встали возле письменного стола по правую сторону от хозяина, а Стоукс - по левую, дворецкому было велено привести Камерона.

- И не забудь, Фергус, - ни слова о том, что здесь происходит.

- Естественно, милорд, - промолвил дворецкий с оскорбленным видом.

- Джентльмены, - продолжал лорд, - хотя я понимаю вашу заинтересованность во всем случившемся, я сам начну разговор, а вы, несмотря ни на какие оправдания Камерона, будете сохранять молчание.

Стоукс, помедлив, все же кивнул. Барнаби с готовностью согласился, поскольку одобрял тактику его милости и предпочитал отдать столь сложное дело в более опытные руки.

Прошло несколько минут, прежде чем в комнате появился Камерон.

Барнаби внимательно рассматривал его. Каштановые, модно подстриженные волосы слегка взъерошены, бледные щеки чуть порозовели. Хантингдон уже говорил, что не просил секретаря непременно быть на месте, а Фергус подтвердил, что Камерона с девяти часов вечера не было дома и вернулся он лишь недавно. Надменный вид, безупречная одежда… все как обычно.

После небольшого колебания, вполне извинительного при виде столь неожиданных в этот час гостей, он прошел вперед. Один только граф заслужил от него почтительный поклон. Барнаби отметил, что Камерон отлично знает, как и с кем обращаться. Он едва замечал тех, кого считал ниже себя, и был готов пресмыкаться перед вышестоящими.

Остановившись в двух шагах от письменного стола, он, как и полагается хорошему секретарю, бесстрастно осведомился:

- Что-то случилось, милорд?

- Камерон!

Положив большие руки на стол, Хантингдон смерил его спокойным взглядом:

- Эти джентльмены рассказали мне весьма странную историю. Похоже, они уверены, что вы замешаны…

Далее он изложил итоги расследования, опуская некоторые детали и сосредоточившись на заключениях и выводах.

Барнаби показалось, что Камерон побледнел при упоминании о списках, но, возможно, это просто сходил с лица румянец.

Но все же и он, и Стоукс, и граф были уверены, что вина Камерона подтвердится с минуты на минуту.

Однако Камерон никак не отреагировал на обвинения, хотя из слов лорда Хантингдона было ясно, что его подозревают в тяжких преступлениях. Но Камерон и глазом не моргнул, оставаясь сдержанным и спокойным. Невинный человек на его месте по крайней мере выказал бы удивление, наверняка был бы потрясен или встревожен, но Камерон по-прежнему сохранял бесстрастный вид.

Он терпеливо дождался конца речи лорда Хантингдона, который в заключение спросил:

- Итак, сэр? Можете ли вы подтвердить или опровергнуть эти обвинения?

Только тогда Камерон улыбнулся, почти беспечно, словно приглашая его милость и графа посмеяться над глупой шуткой.

- Милорд, все это не более чем гнусные инсинуации, по крайней мере в том, что касается моего возможного участия в этом деле. Понятия не имею, почему подозрение пало на меня, но заверяю, что не имею ничего общего с этой… серией ограблений.

Последние слова прозвучали так, словно его заподозрили в пристрастии к чему-то грязному.

Похоже, он твердо верил, что Хантингдон поверит его слову и оградит от всех нападок. Это было видно по выражению его лица, осанке, манере держать себя.

И Барнаби внезапно понял, в чем дело. Камерону, сидевшему на козлах в надвинутой на лоб шляпе, и в голову не пришло, что его могут узнать. Он либо не подумал о списках, либо не знал, что найдутся люди, могущие определить, чьим почерком они написаны. По его мнению, обвинения не были подкреплены вескими доказательствами. Кроме того, он, видимо, надеялся, что положение в обществе защитит его от всех неприятностей.