Галина Романова - Внимание: неверный муж!

Ася села в машину, зябко передернулась всем телом и завела мотор. Тот чихал, капризничал, но потом все же загудел ровно и непрерывно.

Ванька соизволил явиться, когда температура в салоне поднялась настолько, что Ася стянула с себя куртку. Сначала он долго топтался на крыльце, еще дольше запирал дверь, потом бесконечно долго дефилировал по расползающимся под ногами гравийным дорожкам. «Мамкина идея», – так и просился у Аси с языка язвительный комментарий, но она решила быть благоразумнее.

Эта тема давно навязла на зубах и походила порой на вечный и бесполезный разговор невестки о любимой свекрови. Ванькина мамаша не была Асиной свекровью и быть ею не могла. Поэтому Ася и промолчала. Она с терпением, которое давно граничило с отчаянием, наблюдала за тем, как Иван подходит к машине. Потом очищает о березовый ствол грязные ботинки, отряхивает от дождя куртку и непокрытую коротко стриженную голову. Но стоило ему усесться рядом с ней, как она резко нажала на газ и рванула с места с такой скоростью, что едва не снесла чудом уцелевший столбик давно сгнившего частокола.

– Ты чего это, девочка, так разошлась? – поинтересовался Ванька, напугать которого было делом достаточно проблематичным. – Ждать устала?

– Допустим, – коротко обронила Ася в ответ, раздражаясь из-за мельтешащих перед глазами дворников.

– Да… Терпением тебя господь, стало быть, не наградил…

– Все? – прорычала она, выезжая на дорогу.

– Все!

– Тогда заткнись!

– О-о, как все серьезно-то… – философски-покровительственно изрек сводный братец, что Асю всегда бесило. – Как мы успели соскучиться-то…

– Я просила тебя заткнуться? Просила! – Тут она так неаккуратно совершила объездной маневр, пытаясь обойти раздолбанный «газон», что их едва не занесло на блестевшей от дождя дороге. – Вот! Видишь, что ты делаешь?! Хочешь, чтобы мы в аварию попали?! Хочешь?!

– Я много чего хочу, чучело. Сейчас вот, например, мне очень хотелось бы надрать тебе задницу. Чтобы ты перестала наконец казниться от сознания собственной вины перед своим козлом…

– Я же просила тебя! – заорала Ася в полный голос, все набирая и набирая скорость. Машину швыряло в глубоких лужах, грязная вода заливала стекла. – Я просила тебя!..

– Да помню, помню: просила, чтобы я не оскорблял его, – вполне миролюбиво заявил Ванька и вдруг предложил: – Слушай, давай не будем больше ругаться, а? Мы так давно не виделись, а увиделись – и все время цапаемся. Непорядок же, а, чучело?

– Не зови меня чучелом, Вань. – Ася всхлипнула и начала сворачивать на обочину. – Я уже не та девочка-подросток, которую ты трепал за косы и все время дразнил чучелом!

– Тебя это задевало… – еле слышно произнес он и с болезненной гримасой хмыкнул: – Я же не со зла, Аська. Я же не знал тогда, что…

– Что? – Она заглушила мотор и уставилась на него, знакомого до боли и совсем-совсем чужого сейчас. – Что ты не знал тогда, Вань? Что я вдруг подрасту и обрежу эти дурацкие косы?

И тут он сграбастал ее голову своей огромной ручищей, потянул к себе, прижал к мокрой куртке на своей груди и глухо проговорил:

– Я же не знал тогда, что это все изменит…

Она слышала сквозь толщу мокрой ткани, как, беспокоясь за нее, колотится его огромное сердце. Слышала его голос, который вдруг снова стал казаться родным и совсем незабытым. И ей вспомнился другой день. Тот самый, несколько лет назад…

Точно так же Ванька прижимал ее тогда, когда она бросилась ему навстречу из обезьянника. Грязная, потная, с размазанной по лицу тушью и диким желанием доказать всему миру, что она ни в чем не виновата. Мир тогда отвернулся от нее в одночасье. Кто-то выставил тогда впереди себя щитом укоризну, как ее отец, например. Другие, такие, как мачеха, отгородились от нее удобной для того момента недоуменной брезгливостью. Один Ванька понял ее в тот день. Один Ванька не оттолкнул, хотя потом и ругался. Он так же, как сейчас, прижимал ее голову к себе своей огромной, как лопата, ладонью. Поглаживал по затылку и то и дело повторял:

– Ну, не плачь, чучело… Чего это ты рассопливиться решила… Ну, ну, все в порядке… Давай, заканчивай…

А она все рыдала и рыдала и не могла успокоиться. И от его участия, и от того, что он не выбежал из дежурки, как ее отец. И не отвернулся, как его мать, с фырканьем норовистой лошади. А просто держал ее в своих руках и утешал неуклюже и по-мужски. И сердце, Ванькино сердце так же колотилось тогда: бешено и беспокойно…

– Вань, я знаешь что думаю… – проговорила вдруг Ася тихо, потому что он внезапно и надолго замолчал.

– Что? – Его пальцы тихонько перебирали короткие волоски ее глупой стрижки.

– Я, наверное, никого из нашей семьи так не люблю, как тебя. – Она прислушалась: большущее Ванькино сердце вдруг остановилось, потом резво подпрыгнуло и тут же дико, перебивая само себя, застучало. – Правда, Вань! Даже отца так не люблю, как тебя. А ты, Вань? Ты-то меня любишь? Или так же, как и мама твоя…

– Эх ты, чучело! – Его пальцы с силой вонзились ей в шею. Ванька вздохнул так, что ее голова подпрыгнула на его груди. – Конечно, я люблю тебя! Кто же еще тебя будет любить, как не я?! А что касается матери… Не суди ее слишком строго, Аська. Ей нелегко с тобой.

– А мне? Мне легко? – Она чуть было не вскочила, но его рука властно держала ее на мокрой куртке, и Асе пришлось подчиниться.

– Она злится на тебя, и в этом есть свой резон, – проговорил Ванька и успокаивающе потрепал ее по щеке другой рукой. – Но она тоже любит тебя, Аська. Злится, но любит, поверь мне. Я же никогда тебя не обманывал.

– Не помню, – все еще не хотела она сдаваться. – Кажется, нет. Но…

– Нет, не обманывал. Значит, ты должна верить мне. Мать любит тебя. Любит, но злится очень.

– Да за что? За что ей на меня злиться-то?! – Асе удалось выпростать свою голову из-под его пальцев, и она недоуменно уставилась на тяжелый профиль сводного брата. – Та давняя история с моим расследованием давно предана забвению и…

– И тут же, не задумываясь, ты решила затеять еще одну, – укоризненно качнул он головой. – С тобой ведь никогда не знаешь, на что нарвешься, Аська. Взять хотя бы твое скоропалительное замужество, которого никто не ожидал и…

– Так, стоп! – Она прижала холодные пальцы к его жестким горячим губам. – Замолчи немедленно, иначе мы снова повздорим. Замужество – факт свершившийся, и ругать меня за него как бы уже и поздно. А что касается новой истории… Так о ней мы просто забудем, и все!

– Как забудем?! – Ванька грубо оторвал ее руку от своего рта. Тяжело развернулся на сиденье в ее сторону. И злобно прошипел, высверливая зверским взглядом на ее лице дырки: – То есть как это забудем?

– А так! – Она все еще хотела казаться беспечной. – Пожар потушен? Потушен. Женщине жизнь спасли? Спасли. Чего же еще? Затевать расследование я уж точно не собираюсь на этот раз, будь уверен. Одним беспокойством меньше…