'Иван

…«Здоровье мое не ахти. Вчера был на земском собрании (я гласный) и чувствовал себя там «Неуважай-корытом».

П. Е. Чехову, начало мая, Москва.

«Пришлите за мной во вторник к курьерскому маленький тарантас. Мальчика и Кубаря.

Маши на столе лежит письмо для передачи Бо-голепову.

Плотникам скажите, чтобы без меня не строили крыши. Пусть подождут. Если им понадобится какой лес, то можно послать к Шибаеву или Токареву, если последний прислал смету цен. Желаю всего хорошего и всем кланяюсь. А. Чехов». Без обращения! не простил за свое детство.

Суворину, 20 июня, Мелихово.

«Был в Москве и шатался там по Ярам и Эрмитажам, не ложился спать две ночи и теперь испытываю недомогание. Когда не спишь долго, то представление о времени путается, и мне теперь кажется, что те сыроватые, серые утра, которые я провел около Москвы, были шесть лет назад. меня пышно цветут розы и масса клубники, но все-таки хочется уехать куда-нибудь. Хочется двигаться.

Строю колокольню. Посылаем во все стороны воззвания о пожертвованиях. Мужики подписываются на больших листах и прикладывают тусклую грязную печать, а я посылаю по почте. Ну-с, желаю Вам всяких благ, побольше ершей, поменьше дождя, который бывает в Тверской губ. почти каждый день, и надоедает страшно». Ему же, 11 июля, Мелихово.

…«цензор выразил готовность прислать мне пьесу, чтобы я сам вычеркнул или изменил места, которые он находит сомнительными».

М. О. Меньшикову, 11 августа, Мелихово. «Завидую Вам, что Вы едете в Ясную Поляну. стремлюсь туда всем существом своим, и, должно быть, в сентябре мне удастся побывать там. Я собирался в июне - в июле, но не было уверенности, что я не стесню. Судя по газетным известиям, Ясная Поляна запружена гостями - французами и американ323 цами. Не так давно я встретил на железной дороге доктора, который хвалился мне, что он гостит у Льва Николаевича вместе со своими малолетними детьми и что (вместе) одновременно с ним гостит там и Ти-щенко, нудный хохол, читавший вслух свою повесть. Вот приехать, когда там этакая компания, было бы не совсем кстати».

И. Н. Потапенко, 11 августа, Мелихово.

…«Цензор наметил синим карандашом места, которые ему не нравятся по той причине, что брат и сын равнодушно относятся к любовной связи актрисы с беллетристом. На странице 4-й я выбросил фразу «открыто живет с этим беллетристом» и на 5-й «может любить только молодых». 16-17 уезжаю на юг, буду в Феодосии, поухажио о ваю за твоей женой».

А. С. Суворину, 13 августа, Мелихово.

«Повесть для «Нивы» я кончил. Колокольню кончил. Было освящение школы, и мужики после молебна (который служили три попа) поднесли мне образ, две серебряные солонки и четыре хлеба на блюдах. Один старик говорил речь; говорил очень хорошо. Школа - лучшая в уезде.

…Погода у нас опять жаркая, много грибов. Когда хорошая погода, особливо под осень, то хочется иметь тысяч пятьдесят. Чего бы только я не наделал на эти деньги».

M. П. Чеховой, 20 сентября, Мелихово. «Милая Маша, если успеешь, купи у Иммера 100 тюльпанов (одинаких), а то весной мы будем без цветов». Щепкина-Куперник.

«У всех Чеховых есть одно свойство: их, как говорится, «слушаются» растения и цветы - «хоть палку воткни, вырастет» - говорил А. П. Он сам был страстный садовод и говорил, так же как Чайковский, что мечта его жизни, «когда он не сможет больше писать», - заниматься садом». Чайка М. П. Чехову, 15 октября, Петербург. «Моя «Чайка» идет 17-го октября. Коммиссаржев-ская играет изумительно. Новостей никаких. Жив и здоров. В Мелихове буду около 25-го октября или в конце октября. 29 земское собрание, на котором мне надо быть, ибо будет разговор о дороге».

А. С. Суворину, 18 октября, Петербург.

«Печатание пьес приостановите. Вчерашнего вечера я никогда не забуду, но все же спал я хорошо и уезжаю в весьма сносном настроении».

…«В Москве ставить пьесу я не буду. НИКОГДА я не буду ни писать пьес, ни ставить».

А. И. Сувориной, 19 октября, Мелихово.

…«Я уехал не простившись. Вы сердитесь? Дело в том, что после спектакля мои друзья были очень взволнованы; кто-то во втором часу ночи искал меня в квартире Потапенки; искали на Николаевском вокзале, а на другой день стали ходить ко мне с десяти часов утра, и я каждую минуту ждал, что придет Давыдов с советами и выражением сочувствия. Это трогательно, но нестерпимо. К тому же у меня заранее было предрешено, что я уеду на другой день независимо от успеха или неуспеха. Шум славы ошеломляет меня, я и после «Иванова» уехал на другой день. Одним словом у меня было непреодолимое стремление к бегству». А. С. Суворину, 22 октября, Мелихово.

…«пожалуйста, не жалейте, что Вы не были на репетиции. Ведь была в сущности только одна репетиция, на которой ничего нельзя было понять; сквозь отвратительную игру совсем не видно было пьесы.

Получил телеграмму от Потапенко: успех колоссальный. Получил письмо от незнакомой мне Весе-литской (Микулич), которая выражает свое сочувствие таким тоном, как будто у меня в семье кто-нибудь умер, - это уж совсем некстати, я впрочем, все это пустяки».

В. В. Билибину, 1 ноября, Мелихово…«Я, конечно, рад, очень рад, но все же успех 2-го и 3-го представления не может стереть с моей души впечатления 1-го представления. Я не видел всего, но то, что видел, было уныло и странно до чрезвычайности. Ролей не знали, играли деревянно, нерешительно, все пали духом, пала духом и Коммис-саржевская, которая играла неважно. И в театре было жарко, как в аду». А. С. Суворину, 2 ноября, Мелихово. «Да, проживу 700 лет и не напишу ни одной пьесы. Держу пари на что угодно».

Т. Л. Толстой, 9 ноября, Мелихово. «В своем письме Вы спрашивали, нет ли у меня чего-нибудь конченного и не привезу ли я прочесть. концу лета у меня была готова повесть в 5 листов » «Моя жизнь» (другого названия я не сумел придумать), и я рассчитывал привезти ее с собой в Ясную Поляну, в корректурных листах. Теперь она печатается в «Приложениях Нивы», и я чувствую к ней отвращение, так как по ней проехала цензура и многие места стали неузнаваемы». Вл. И. Немировичу-Данченко, 20 ноября, Мели хово. i

«Да, моя «Чайка» имела в Петербурге, в первом представлении, громадный неуспех. Театр дышал злобой, воздух сперся от ненависти, и я - по законам физики - вылетел из Петербурга, как бомба. Во всем виноваты ты и Сумбатов, так как это вы подбили меня написать пьесу!

Здоровье мое ничего себе, настроение тоже. Но боюсь, что настроение скоро будет опять скверное: Лавров и Гольцев настояли на том, чтобы «Чайка» печаталась в «Русской мысли» - и теперь начнет хлестать меня литературная критика, А ЭТО противно, точно осенью в лужу лезешь». него какое-то особенное мышление, полное неожиданностей, оригинальность сравнений и т. д.