Письма Чехова 1891-1897

Теперь позвольте дать Вам скучное поручение. Дирекция прислала мне контракт для подписи. Будьте добры, когда угодно, при оказии, пошлите его в дирекцию плюс гербовый сбор 1 р. 25 к. Эту сумму посылаю Вам марками. Кстати обратите внимание на 2-й пункт контракта. Ведь за 4-х актные пьесы полагается плата в размере 10% с валового сбора, и, кажется, за "Иванова" я получал именно 10%. Но теперь почему 8%? Если в контракте ошибка, то не посылайте его.

Как сошел у Вас спектакль?

Вообще что нового?

Да, Иванов (управл Б х) женат на второй.

Приехать скоро не могу.

Желаю Вам всего хорошего. Простите за поручение.

Ваш А. Чехов.

1825. Вл. И. НЕМИРОВИЧУ-ДАНЧЕНКО 26 ноября 1896 г. Мелихово.

Лопасня, 96 26/XI.

Милый друг, отвечаю на главную суть твоего письма - почему мы вообще так редко ведем серьезные разговоры. Когда люди молчат, то это значит, что им не о чем говорить или что они стесняются. О чем говорить? У нас нет политики, у нас нет ни общественной, ни кружковой, ни даже уличной жизни, наше городское существование бедно, однообразно, тягуче, неинтересно - и говорить об этом так же скучно, как переписываться с Луговым. Ты скажешь, что мы литераторы и что это уже само по себе делает нашу жизнь богатой. Так ли? Мы увязли в нашу профессию по уши, она исподволь изолировала нас от внешнего мира - и в результате у нас мало свободного времени, мало денег, мало книг, мы мало и неохотно читаем, мало слышим, редко уезжаем… Говорить о литературе? Но ведь мы о ней уже говорили… Каждый год одно и то же, одно и то же, и все, что мы обыкновенно говорим о литературе, сводится к тому, кто написал лучше и кто хуже; разговоры же на более общие, более широкие темы никогда не клеятся, потому что когда кругом тебя тундра и эскимосы, то общие идеи, как неприменимые к настоящему, так же быстро расплываются и ускользают, как мысли о вечном блаженстве. Говорить о своей личной жизни? Да, это иногда может быть интересно, и мы, пожалуй, поговорили бы, но тут уж мы стесняемся, мы скрытны, неискренни, нас удерживает инстинкт самосохранения, и мы боимся. Мы боимся, что во время нашего разговора нас подслушает какой-нибудь некультурный эскимос, который нас не любит и которого мы тоже не любим; я лично боюсь, что мой приятель Сергеенко, ум которого тебе нравится, во всех вагонах и домах будет громко, подняв кверху палец, решать вопрос, почему я сошелся с N в то время, как меня любит Z. Я боюсь нашей морали, боюсь наших дам… Короче, в нашем молчании, в несерьезности и в неинтересности наших бесед не обвиняй ни себя, ни меня, а обвиняй, как говорит критика, "эпоху", обвиняй климат, пространство, что хочешь, и предоставь обстоятельства их собственному роковому, неумолимому течению, уповая на лучшее будущее.

А за Гольцева я, конечно, рад и завидую ему, ибо в его годы я уже буду не способен. Гольцев мне очень нравится, и я его люблю.

За письмо благодарю тебя от всего сердца и крепко жму тебе руку. Увидимся после 12-го декабря, а до этого времени тебя не сыщешь. Кланяйся Екатерине Николаевне и будь здоров. Пиши, буде придет охота. Отвечу с превеликим удовольствием.

Твой А. Чехов.

27 ноября 1896 г. Мелихово.

Многоуважаемый

Андрей Павлович!

Я написал о Вас П. Ф. Иорданову, как Вы того желали, о чем и спешу сообщить Вам. Кланяюсь Вашим детям и желаю, чтобы Ваши хлопоты и заботы увенчались полным успехом.

Искренно Вас уважающий

А. Чехов.

27 ноября 1896 г. Мелихово.

26-го ноября в 6-м часу вечера у нас в доме произошел пожар. Загорелось в коридоре около материной печи. С обеда до вечера воняло дымом, жаловались на угар, вечером в щели между печью и стеной увидели огненные языки. Сначала трудно было понять, где горит: в печи или в стене. В гостях был князь, который стал рубить стену топором. Стена не поддавалась, вода не проникала в щель; огненные языки имели направление кверху, значит была тяга, между тем горела не сажа, а, очевидно, дерево. Звон в колокол. Дым. Толкотня. Воют собаки. Мужики тащат во двор пожарную машину. Шумят в коридоре. Шумят на чердаке. Шипит кишка. Стучит топором князь. Баба с иконой. Рассуждающий Воронцов. В результате: сломанная печь, сломанная стена (против ватера), содранные обои в комнате матери около печи, сломанная дверь, загаженные полы, вонь сажей - и матери негде спать. А еще, кроме всего, новый повод известному тебе лицу нести чепуху и орать.

Заявляю убытков на 200 руб.

У нас Лика. Кланяюсь.

Ваш папаша

А. Чехов.

Печка была сделана ужасно глупо.

На конверте:

Ярославль.

Михаилу Павловичу Чехову.

Духовская ул., д. Шигалевой.

29 ноября 1896 г. Мелихово.

Комм о-во выдаст 150 р. Можно звать печника и плотника. Чем раньше приедет печник, тем лучше, а то мать замучилась. Пришли печника поскорее. Глина будет готова. Все благополучно. У нас Владимир Николаевич, который тебе кланяется. Желаю всех благ! Поклон Лике и Варе.

Твой А. Чехов.

Спроси печника, нужен ли войлок, купи его у Mюра. У Вани возьми книги. Войлок пусть Мюр пришлет. На обороте:

Москва.

Марии Павловне Чеховой.

Сухаревская Садовая, д. Кирхгоф, кв. 17.

29 ноября 1896 г. Мелихово.

Лопасня, 96 29/XI.

Милый, бедный Жоржик, судьба загнала тебя в Анапу! Но нет худа без добра: во-первых, ты теперь как-никак все-таки агент, вроде вашего превосходительства, и, во-вторых, никогда так не ценишь и не любишь родины, как на чужой стороне. Хуже всего, что эту зиму к нам не приедешь.

Чтобы доставить тебе, изгнаннику, хотя минутное развлечение, буду с каждой почтой высылать тебе какую-нибудь чепушенцию - отдельные номера газет, каких (предположительно) нет в Анапе, и разные брошюрки вроде "Битвы русских с кабардинцами" и "лечения мозолей". На сей раз посылаю книжку "Читателя". Я буду посылать, а ты, когда разбогатеешь, возвратишь мне почтовые расходы.

У нас ничего нового. Впрочем, 26 вечером у нас в доме был пожар. Звонили в колокол, работала пожарная машина, толкались в доме и на дворе мужики, но дело обошлось благополучно; сгорела только часть стены и пришлось сломать печь.

Приезжает изредка Миша с женой, которая оказалась очень милой, простодушной женщиной и искусной поварихой.

Моя "Чайка" нигде еще не была напечатана. Был у меня один рукописный экземпляр, но я отослал его в Киев, где пьеса имела большой успех. По какой же рукописи играли в Таганроге? Воображаю, что и как они играли!

Получается ли в Анапе "Нива"? Пиши от скуки. Ведь по вечерам тебе должно быть адски скучно.