Письма Чехова 1891-1897

Я крепко держусь за идею - сделать благотворительные спектакли в пользу народных школ обычными и привычными и эту идею фиксирую на Вас, как на фундаменте, ибо без Вас она неосуществима.

Здоровье мое ни то ни се и порядочно-таки мне надоело. Стараюсь о нем не думать и злюсь, когда о нем говорят. Вы знаете, я зол, как тигра лютая.

Где и как Вы проводите лето? Будьте здоровы, желаю Вам миллион благ.

Cher maоtre*

А. Чехов.

1998. Ал. П. ЧЕХОВУ 29 или 30 апреля 1897 г. Мелихово.

Сим уведомляю, что театральная контора не прислала еще денег, между тем папаше и мамаше кушать нада. Очевидно, Вы недостаточно деликатно обошлись с девицей; правда, она некрасива, но Вы могли бы для семейства пожертвовать собой. Очень, очень жаль, что Вы так мало думаете о тех, кому Вы обязаны своим образованием. Вам дано было классическое образование, между тем Вы ведете себя так, будто получили образование реальное. Прошу Вас опомниться. Идите к девице и пожертвуйте собой, и таким образом поспособствуйте скорейшему насыщению желающих кушать.

Гейним. На обороте:

Ст. Удельная Финлянд. ж. д.

Его высокоблагородию

Александру Павловичу Чехову

Ярославский просп., 22

1 мая 1897 г. Мелихово.

97 V l.

Многоуважаемая Наталия Михайловна, отвечаю подробно на Вашу телеграмму, 20 марта я поехал в Петербург, на пути у меня началось кровохарканье, в Москве эскулапы заарестовали меня и отправили в клиники. Там пролежал я 15 дней. Теперь я дома, чувствую себя хорошо и, несмотря на верхушечный процесс (притупление и хрипы), кашляю только по утрам. К зиме, вероятно, уеду куда-нибудь - в Египет или в Сочи, теперь же нет особенной надобности уезжать, так как общее мое состояние недурно, температура нормальна и в весе я прибавляюсь. По предписанию уважаемых товарищей, воду скучную, трезвую, добродетельную жизнь, и если эта история продлится еще месяц-другой, то я обращусь в гуся.

Если бы Вы знали, как мне хочется на Луку! Весь май я буду занят; во-первых, до 25 мая должен впрыскивать в себя мышьяк, во-вторых, до июня придется возиться с одной земской постройкой. Если удастся урвать 2-3 дня между 25 мая и июнем, то непременно приеду в мае же. Июнь, июль и август у меня свободны. Будет грустно, если, приехавши на Луку после мая, я уже не застану Александры Гавриловны. Пожалуйста, передайте ей, что я ей низко кланяюсь и благодарю за память и участие.

У меня гостит в настоящее время глазной врач со своими стеклами. Вот уже два месяца, как он подбирает для меня очки. У меня так называемый астигматизм - благодаря которому у меня часто бывает мигрень, и кроме того, еще правый глаз близорукий, а левый дальнозоркий. Видите, какой я калека. Но это я тщательно скрываю и стараюсь казаться бодрым молодым человеком 28 лет, что мне удается очень часто, так как я покупаю дорогие галстуки и душусь Vera-Violetta.

Все наши здравствуют. Маша, быть может, поедет в Крым в июне, теперь она в Москве. Пишет красками и делает громадные успехи. Мы, т. е. я и моя фамилия, каждый день собираемся писать Вам и просить Вас, чтобы Вы приехали. У нас такая хорошая погода. Вы не соскучились бы скоро. А Ваш приезд был бы для всех нас, особенно для меня, настоящим праздником. Всем Вашим сердечный привет и пожелание всего хорошего.

Ваш А. Чехов.

Наш адрес почтовый: Лопасня, Моск. губ., для телеграмм: Лопасня Чехову.

2 мая 1897 г. Мелихово.

Лопасня, Моск. губ. 97 2/V.

Многоуважаемый

Николай Федорович!

Желая быть членом Союза взаимопомощи русских писателей, покорнейше прошу Вас записать меня кандидатом.

Искренно Вас уважающий

А. Чехов.

Почтовый адрес: Лопасня, Моск. губ., Антон Павлович Чехов.

Ваш адрес узнал я от В. Г. Короленко, с которым я виделся в Москве в субботу.

2 мая 1897 г. Мелихово.

Многоуважаемый

Николай Иванович!

Если в субботу вечером Иван Зотов не пришлет своих рабочих, то потрудитесь послать телеграмму, которую прилагаю. Затем после субботы наш договор с Иваном Зотовым считаю нарушенным.

Если Егор Васильев будет протестовать и изъявлять неудовольствие, то скажите ему, что он может делать, что ему угодно. Мы его не удерживаем. Когда мы уговаривались, то я предупредил его, что после Фоминой будет непродолжительная задержка.

А за сим не беспокойтесь и не волнуйтесь. Школа будет готова в свое время. Будьте здоровы.

Ваш А. Чехов.

2 май.

Иван Зотов уехал на родину за рабочими. На конверте:

Его высокоблагородию

Николаю Ивановичу Забавину

2 мая 1897 г. Мелихово.

Многоуважаемый

Иван Митрофанович!

У меня застраховано много лошадей, между тем я не могу представить страховых денег и талонов, так как у меня нет книги с объявлениями, при которых деньги и талоны представляются.

Желаю всего хорошего Вам и Василию Ивановичу.

Уважающий Вас

А. Чехов.

2 мая 1897 г. Мелихово.

Лопасня, Московск. губ. 97 2/V.

Дорогой Леонид Валентинович, запаздываю ответом, потому что Ваше письмо (15/IV) прислали мне из клиник только вчера.

Я каждый март понемногу плевал кровью, в этом же году кровохарканье затянулось - и так как в Москве у меня нет настоящей квартиры, то пришлось лечь в клиники. Здесь эскулапы вывели меня из блаженного неведения: нашли у меня в обеих верхушках хрипы, выдых и притупление в одной правой. Лежал я в клинике 15 дней, кровь шла около 10 дней. Теперь я у себя дома, в деревне. Общее состояние удовлетворительно, температура нормальна, аппетит хороший, в весе прибавляюсь, кашель только по утрам. Врачи (ординаторы и ассистенты Остроумова, который меня не видел, так как уехал в Сухум) не настаивают на том, чтобы я уехал куда-нибудь тотчас же; говорят, что лето могу провести в деревне; а после лета видно будет, что и как. Я думаю, что, если мне не станет вдруг хуже, до августа буду слушаться докторов, потом поеду на съезд в Москву и повидаюсь там с Остроумовым, потом - на Кавказ (в Кисловодск), или к Вам в Ялту, потом на зиму за границу или при безденежье в Сочи. Говорят, что в Сочи хорошая зима и нет лихорадок. Вот и все. Пока стараюсь побольше есть и впрыскиваю в себя мышьяк.

Со студентом Константиновым я познакомился в клинике и даже вчера получил от него письмо. Положение его не безнадежно. Я читал историю его болезни и вынес такое впечатление: в Крыму он поправится, или, по крайней мере, проживет не один год - при благоприятных условиях, конечно. Остроумов демонстрировал его на лекции и поставил удовлетворительную прогностику, ссылаясь на то, что у больного организм крепкий, выносливый, способный бороться с бациллами и что достаточно было К ву пожить в Ялте несколько месяцев, как здоровье его круто изменилось к лучшему.