Виктор Улин - Хрустальная сосна

…Я не почувствовал своего пика - шестого за этот день! - впрочем, его, наверное, и не было. Бессилие овладело мною до такой степени, что я не мог шевельнуться, и только по этому догадался, что все кончено. Вика поработала еще немного, - словно умелая коровница, привыкшая выдаивать продукт до последней капли - а потом, оторвавшись, сделала глотательное движение. Мне опять мгновенно вспомнилась Инна - отдававшаяся страстно, но с какой-то упорной сосредоточенностью, не терпевшая промедления после окончания. Стоило мне случайно обронить на нее хоть каплю, она тут же зажимала рот и бежала мыться, не пуская к себе. Вика же улыбнулась, облизнув губы. Довольно и счастливо. Словно наконец получила то, чего ждала весь день.

При мысли о том, что*это*можно*выпить*, меня самого едва не стошнило. Но я подавил это чувство: уже стало ясным, что я практически ничего не понимаю в тонкостях секса…

- Ну и как тебе вкус? - я нашел силы пошутить.

- Исключительный, - серьезно ответила она так, будто речь шла о чем- то, предназначенном для питья и действительно могущим быть вкусным. - Такая приятная, горькая… Кофе много пьешь, сразу видно. Я поразился, насколько спокойно и деловито ответила Вика на вопрос; и подумал, что, вероятно, у нее богатый опыт по данной части, но не испытал при этом укола ревности. Потому что мне было хорошо с нею, а остальное меня не касалось.

Я молча привлек ее к себе и поцеловал в губы, совершенно не думая о том, в чем они испачканы.

- На кого я похожа…- счастливо бормотала Вика, приглаживая растрепанные волосы перед зеркалом. - Надо бы, конечно, еще раз ополоснуться, но… Но боюсь, что тогда я долго отсюда не уйду…

- Так оставайся все-таки? - прошептал я, прижимаясь к ней всем телом.

- Нет, пойду, - ответила она и чему-то тихонько засмеялась.

Протянув руку, она поймала мою, уже совершенно безвольную плоть и легонько сжала ее.

- Я позвоню тебе. И приду еще… Обязательно…

Захлопнув за нею дверь, я стоял и слушал, как быстро удаляются по лестнице ее звонко цокающие каблучки.

Я чувствовал себя усталым и счастливым. Но все-таки казалось, что это был единственный раз, она больше не позвонит и я ее больше не найду. Как Виолетту…

И в то же время осознавал, что сегодня целый день ни разу не вспомнил о руке.

Я принял душ. Еле переставляя ноги, прошел в комнату и повалился в постель. Она была холодной и смятой, но хранила в себе отчетливый запах женщины…

В эту ночь я, кажется, впервые за необозримый период времени уснул мертво без всякого снотворного.

Вика объявилась через пару дней - как объяснила, раньше не могла, поскольку у нее "рабочие органы находились в нерабочем состоянии" - и мы встретились опять.

Все повторилось, мы совершили несколько заходов и были абсолютно счастливы друг с другом. На этот раз я не предлагал Вике остаться, поскольку дело происходило обычным днем, и вечером предстояло уходить в ночную смену.

**Встречи наши быстро сделались регулярными, я опасался совершенно напрасно. Слегка привыкнув к ошеломительной новизне, мы уже не набрасывались друг на друга, совершая шесть половых актов подряд, а ограничивались двумя-тремя заходами. Не спеша, медленно и неторопливо наслаждаясь друг другом.

Мы играли друг другом, как большими игрушками. В квартире бывало тепло, поэтому, впустив Вику, я сразу же ее раздевал, одновременно сбрасывая одежду с себя, и мы оставались голыми. И часами ходили так, наслаждаясь случайными прикосновениями. Огромные Викины соски, поразившие еще в колхозе, остались для меня предметом вожделения. Теряя рассудок, я готов был возиться с ними бесконечно - до тех пор, пока Вика не напоминала, что у нее есть другие органы, требующие ласки…

Мы быстро поняли, что наши тела идеально подходят друг к другу. Причем во всех отношениях. Не только в отзывчивости на ласки, но и во взаимном устройстве важнейших частей. Они были подогнаны настолько, что, казалось, иногда действуют самостоятельно. Я мог войти в Вику в любой момент и из любого положения: лежа, сидя, стоя, спереди, сзади, сбоку - и жадно, осторожно и мучительно ласкать ее собой изнутри. И при этом было не обязательным доводить дело до конца: наигравшись и слегка утолив непроходящую жажду, мы могли просто рассмеяться. И пойти пить кофе… Мы наслаждались друг другом даже без полноценного полового акта. Каждое прикосновение - как интимное, так и вовсе невинное, - дарило нам радость, и я раньше даже не подозревал, что такое возможно в принципе.

Я не вел с Викой умных разговоров; мы вообще не касались никаких посторонних тем. Отношения наши с самого начала построились на обоюдном стремлении к сексу, в котором оказались идеальными партнерами. Сколь безграмотным в интимной части ни был я, но все-таки сумел быстро запомнить самые любимые ею позы и нюансы движений, доставлявшие ей максимальное удовольствие. Вика же продолжала меня ошеломлять. Обладая невероятным сексуальным опытом и наделенная бурными, ничем не сдерживаемыми фантазиями, она без труда доводила меня почти до обморока. Но тем не менее постоянно совершенствовалась в искусстве, хотя, казалось, давно достигла предела возможностей.

Она виртуозно управлялась со мной не только руками, языком или губами, но практически любой частью своего тела: лаская мою плоть тесно сдвинутыми грудями, обжигая ритмичными и щекочущими прикосновениями своих сосков, зажав ее подмышкой или даже под коленкой. Мы придумывали и испытывали множество различных неизвестных - по крайней мере, для меня! - способов взаимного удовлетворения. Особую остроту доставляла игра без соединения интимными частями. Я тоже кое-чему научился. Опрокинув Вику на спину, я мог подолгу ласкать ее языком. Мне и раньше нравилось играть с манящей и совершенно беззащитной в своей раскрытости женской тайной - но Инна крайне редко позволяла такую вольность. Вика любила подставлять себя моим прикосновениям. Осторожно и тщательно целуя, находя языком вход, я погружался лицом во влажные объятия, и сам чувствовал невыразимое удовольствие, рожденное сознанием обладания Викой - гораздо более полного, нежели при простом половом акте. Она же впадала в исступление; выгибаясь, разводила ноги, стремясь вобрать меня глубже возможного, потом сдвигала, до боли в ушах сдавив мою голову железно напрягшимися бедрами. Она парила в невесомости, испытывала невероятно сладкие муки, и я подстраивался к ее движениям, пытаясь усилить наслаждение. Вика металась, пытаясь достичь вершины и одновременно продлить игру - и наконец, поймав мою горячую плоть, хватала ее губами. Мы двигались синхронно, стремясь скорее довести друг друга до конца. И хотя оставались разъединенными, приходила полная иллюзия сексуального контакта; мы превращались в два огромных половых органа, получающих наслаждение любой своей частью. Обычно Вике удавалось дойти первой; ее тело напрягалось с особой силой, и она что-то извергала, и я жадно пил нечто одурманивающее, обильно льющееся из нее. Раньше я и не предполагал, что женщины выделяют столько жидкости… И обычно тут же чувствовал, как губы Вики сделали свое дело, и она тоже высасывает из меня все до капли. И в этом неестественном взаимном угощении было столько упоения, что хотелось продолжать бесконечно. Или по крайней мере, едва передохнув, начать все снова. И это казалось не извращенным, а вполне естественным.