Виктор Улин - Хрустальная сосна

Я промолчал.

- Знаю, что так. И не твоя в этом вина. Потому что я сама себя так веду.

Потому что мне все равно. И скучно и надоело все до чертиков. Потому что я вижу все насквозь… Ты ведь знаешь, мне уже тридцать лет и я немало повидала.

- Не может быть! - искренне удивился я, представляя тридцать лет каким-то рубежом, за которым происходят серьезные изменения.

- Да, тридцать. Честно говоря, уже тридцать два… Просто я хорошо сохранилась, потому что домашней работой не обременена. И вообще ничем не обременена… Муж старше на двадцать лет, дом обустроен, поскольку он у меня очень большой начальник. Детей, сам понимаешь, при таком раскладе, не предвидится… Вот я и могу содержать себя в порядке… В принципе мне и работа не нужна. Но работаю, потому что дома скучно. И, конечно, в колхоз запросто могла не ехать. Но поехала. Тоже от скуки…

Ольга покачала головой, глядя куда-то в сторону. Я вздохнул, забыв даже о своей руке. Признания удивляли и делали ее неожиданно близкой…

- И не нужен мне Лавров твой. И я ему не нужна… - она усмехнулась так горько, что возле губ мелькнули две резкие складочки. - Впрочем, мужу своему я тоже не нужна… Ну нет - нужна, конечно. Как красивая кукла, которой можно перед друзьями выпендриться или на какой-нибудь закрытый банкет привести. Вот, мол, глядите, какой я еще о-го-го… А так… Ни я ему не нужна, ни он мне в общем-то не нужен… Никто мне не нужен… Тем более, такой дешевый выпендрежник и неудачник, как твой Лавров.

Ольга снова провела ладонью по моей груди.

- Вот за тебя я бы с удовольствием замуж пошла. Если бы позвал - хоть прямо сейчас… Потому что ты мне нужен. И я, кажется, тоже могла бы быть небе нужна…Наверное…

- У меня жена есть, - ответил я, с трудом понимая сказанное ею.

- Ну да. Инна, кажется.

- Да, а откуда ты знаешь?…

- Ты меня только что так назвал. Когда я вернулась, а ты лежал с закрытыми глазами… Ладно, не смущайся, все нормально… Ты, наверное, очень ее любишь?

Я кивнул.

- А какая хоть она, опиши?

- Роста почти как ты, чуть пониже. Стройная. С длинными светлыми волосами, - скупо ответил я.

- Она тебя в городе встретит?

- Нет, - удивляясь себе, я сказал чистую правду. - Она в экспедиции.

Вернется не скоро.

- Слушай…- пробормотала Ольга. - А хочешь… Хочешь я сейчас с тобой уеду? В поликлинику тебя отведу, и куда там еще надо… А то ты ведь не дойдешь один…

- Прямо так, в купальнике?- через силу улыбнулся я, словно это было единственным и главным препятствием.

Мне - хотя и не думал ни о чем подобном - стоило невероятных усилий сразу не сказать "да" и перестать бояться одиночества…

- Доедем так, в городе что-нибудь найду переодеться…

- А машина? А вообще?

- Да хрен-то с ней, с этой машиной и с этим колхозом. Плевала я на все это желтой тряпочкой. Пусть хоть из НИИ уволят - мне все равно… Я молчал, потрясенный таким желанием быть со мной. Мне очень сильно хотелось согласиться. Словно раненная рука переменила собственное отношение к жизни. Уехать сейчас с Ольгой, привести ее домой, одеть в какие-нибудь Иннины тряпки… Она, кажется, всерьез хочет мне помочь и я ей не безразличен… Но она-то мне совершенно безразлична. Абсолютно - даже сейчас, когда я прижимаюсь к ней и она готова на все и сама предложила себя мне. Но может, это неважно? Может, главное, что ей нужен я - а потом что-то изменится и во мне? Сейчас это казалось почти реальным. Но… Но ведь рано или поздно вернется из экспедиции Инна, которой я тоже нужен… По крайней мере, я в это верил…

Я грустно и без слов глядел на нее.

- Ладно, - вздохнула Ольга. - Иного я от тебя и не ожидала… Ты настоящий мужчина… Кремень, одно слово. Хотя… Она замолчала, не договорив.

- Спасибо тебе… за все, - тихо сказал я. - А теперь, пожалуй, поезжай. Не то в самом деле хватятся. До электрички час с небольшим, я уж как-нибудь дождусь…

- Сейчас поеду, - невнятно проговорила она. - Только еще немножко с тобой посижу…

И я вдруг почувствовал, как на мою горячую кожу упало что-то еще более горячее. Она плачет… - с изумлением понял я. - Из-за меня… Или по мне… Скорее всего, по своей устроенной с виду, но безрадостной жизни…

Высвободив здоровую руку, я наконец осторожно коснулся ее волос.

Жесткие на вид, они оказались мягкими, почти шелковистыми.

Ольга вытерла глаза кулаками, продолжая молча смотреть на меня.

- Слушай, - сказал я, ни с того ни с сего вспомнив недавнюю картину. - Ты недавно спала у костра, в спальнике… немного раздетая… Я встал рано утром, и случайно увидел, что…

- А, понятно! - Ольга рассмеялась сквозь не до конца ушедшие слезы. - Тебе показалось, что меня кто-то разрисовал из хулиганских побуждений, да?

- Ага, - я чувствовал легкую неловкость от того, что вдруг затронул такую интимную тему, но сейчас все казалось возможным. - Помадой или еще чем-то таким…

- Ты попался, - Ольга продолжала смеяться; настроение у нее менялось очень быстро - как, впрочем, и мое собственное состояние. - И не ты первый…Никакая это не помада была! Это татуировка.

- Татуировка?! - я изумился; в моем понимании само это слово означало нечто синее и непотребное, вроде якоря, змеи, или голой женщины, но никак уж не красные звезды вокруг сосков. - На… таком месте?! Неуловимым и точным, истинно женским движением Ольга вскинула обе руки вверх - через меня перекатилась сладкая волна запаха ее подмышек - и купальник как-то сам собой соскользнул к ее подбородку, высвобождая груди. И они вспыхнули над моим лицом, маня белой и наверняка очень прохладной кожей.

- …На вот, взгляни поближе.

Совершенно спокойно, словно постороннюю вещь общего использования, она взяла свою грудь двумя руками и, наклонившись пониже, поднесла к моим глазам так близко, что я разглядел каждый волосок на ее шелковистой поверхности и каждый рубчик, отпечатанный краем лифчика точно по границе загара, и даже едва заметную сейчас сеть тонких сосудов под полупрозрачной кожей… И, конечно, эту самую татуировку. Я уже не испытал смущения и даже не удивился такому в повороту, столь глубок был случайно возникший между нами момент истины. То, что я принял за звезду, оказалось довольно сложным орнаментом из красных точек и черточек, образующих венчик какого-то экзотического цветка, затейливым кольцом охватившим ее бесцветный сосок. Тогда он был круглым, а сейчас вытянулся и сделался овальным.

- Нравится? - улыбнулась Ольга.

- Здорово, - ответил я, желая сказать ей приятное; на самом деле узор, выколотый на живой, нежной женской груди, скорее шокировал, чем восхищал, я сразу представил себе, какую боль она испытывала, пока некий изощренный мастер вкалывал ей эти точки и черточки, и опять к горлу подкатила дурнота, а рука потянула куда-то вниз. - Откуда это у тебя?