Виктор Улин - Хрустальная сосна

- Да не в этом дело…- поморщилась Вика. - Не в этом…

- Или ты думаешь, что я калека, и тебе со мной придется много возиться? - вдруг сообразил я. - Не думай. Я давно привык жить один и сам себя обслуживать. А что до заработков, так я сейчас осваиваю новую профессию, и буду получать со временем очень даже неплохо. И как муж…

Не дав договорить, Вика зажала мне рот влажной маленькой ладонью. Потом слезла с меня и села рядом, плотно сдвинув ноги. Она была очень хороша, моя Вика, и, забыв все, я хотел снова ею овладеть. Но она мягко надавила на меня рукой, не давая подняться.

- Подожди, Женя… Давай поговорим. Серьезно и один раз, если уж до того дошло.

- Ну давай…- вздохнул я.

- Мне очень хорошо заниматься с тобой сексом, - начала Вика.

- Мне тоже.

- Подожди, не перебивай… Я знаю, что говорю… Мне на самом деле*очень*хорошо с тобой в постели. Лучше, чем было когда-нибудь с кем бы то ни было из других мужчин… Было, не было - так много слов приходится говорить… но это именно так. Так, как с тобой, мне не было ни с кем. И, думаю, не будет…

- Но…- опять попытался вставить я.

- Подожди, дай мне договорить, - серьезная, Вика была неузнаваема. - Я испытываю невероятное наслаждение, занимаясь с тобой сексом. И даже просто прикасаясь к тебе. И даже наблюдая тебя… Я молчал.

- Иногда меня так и тянет оторвать у тебя вот эту штуку, - она показала, какую именно. - Положить в сумочку и унести с собой. Чтобы она всегда была при мне. И я могла в любой момент взять и засунуть ее в себя… и там оставить. Или взять в рот, когда захочется… Вика улыбнулась.

- А признаюсь честно, хочется очень часто и в самое неподходящее время.

Так живи со мной, и у тебя, по крайней мере, будет гораздо больше возможностей засунуть эту штуку именно тогда, когда хочется, - уже почти было сказал я, но сдержался.

- Мы с тобой идеальные партнеры и у нас нет конфликтов… Мы приносим друг другу только удовольствие. И я хочу, чтобы так продолжалось всегда.

Я еще не понимал, к чему она клонит.

- Вот ты постоянно просишь меня остаться на ночь, так?

- Ну… так.

- Но представляешь ли ты, какие ощущения испытаешь, когда утром проснешься и увидишь рядом меня. Неумытую, ненакрашенную, опухшую со сна и с всклокоченными волосами… Мне уже не двадцать лет и по утрам я выгляжу именно так…

Мне такая мысль никогда не приходила в голову… В моем понимании Вика всегда была такой, какой приходила ко мне: ухоженная, накрашенная и причесанная, приятно пахнущая и чистенькая…

- Поверь мне - видеть меня в таком виде доставит тебе мало удовольствия. Но существенно охладит твои желания. Мне нечего было ответить. Я протянул руку и положил на ее горячее бедро. Вика продолжала, не замечая прикосновения:

- А когда ты говоришь про замуж… Нам так хорошо вместе… Но представь на секунду, что мы станем вместе*жить*. Конечно, тогда мы сможем заниматься сексом когда угодно и сколько угодно. Но… Но поверь, сразу начнутся какие-то мелкие конфликты и взаимные требования. О которых сейчас даже догадаться невозможно. Вот ты придешь с работы и будешь недоволен, что ужин остыл или еще не готов. А я попрошу тебя вынести мусор в тот момент когда тебе вообще будет неохота подниматься с кресла… И так далее. Семейная жизнь сплошь состоит из таких мелких, но убивающих чувства мелочей. Приглашая Вику замуж, я не думал о подобных вещах; мои мысли витали совсем в ином направлении. Но сейчас, слушая ее ровный голос, не мог не признать долю истины.

- Любые отношения, выходящие за пределы постели, накладывают на партнеров взаимные обязательства. А любые обязательства рано или поздно ведут к конфликтам, охлаждению и даже разрыву. Я стану стервой и начну закатывать тебе истерики. Тебе это нужно? Мне так хорошо с тобой и я не хочу тебя терять. Понимаешь - не-хо-чу! Я кивнул.

- Поэтому я в принципе не хочу и не пойду замуж. Ни за тебя, на за кого иного. Мне не нужно семьи, забот и детей. Я молода и еще красива, и мое тело доставляет мне удовольствие… Но жизнь так коротка - и хочется использовать ее по максимуму. И тебе, наверное, стоит желать того же самого.

Я мог возразить, найти кучу слов насчет ночного одиночества и неуютности пустой квартиры, когда возвращаешься в нее после работы - но не стал этого делать, вдруг осознав, что Вика мыслит принципиально иначе, чем я. И меня просто не поймет. Или поймет не так.

- Вот подумай, что я тебе сказала, - добавила она. - А я пока пойду приму душ.

Легко поднявшись, она соскочила и убежала, забавно топоча голыми пятками по полу. Через секунду зашумела вода. А я все лежал, глядя на большое темное пятно, расползшееся по простыне на том месте, где только что сидела Вика, и думал над ее словами. Понимал, что по-своему права она, но также прав и я, стремясь найти тепло в доме. Но будучи уже не таким глупым, каким был полгода назад, я четко осознал, что если буду настаивать с замужеством, то дело действительно приведет к конфликту. И кончится тем, что мы Викой расстанемся. А я этого не хотел.

Поэтому еще раз взглянув на мокрую простыню и уловив исходящий от нее острый, характерный, будоражащий запах, я поднялся и тоже пошел в ванную. Тихо отворил дверь, осторожно залез к моющейся Вике и пристроился к ее желанному телу.

Я принял ее условия игры и больше уже ничего не просил.

Год прошел незаметно.

Я осознал это июльским днем, идя сквозь горячий, опять наполненный липовым дурманом город.

Кругом бушевал настоящий летний рай. но я его не замечал, поскольку на душе моей было отвратительно и паскудно. Это был один из двух выходных среди моей ночной смены, и мы собирались провести его с Викой. Но с утра пришлось позвонить и отложить встречу на вечер, потому что еще раньше мне звонила мама с просьбой приехать к ним.

Она делала это в исключительных случаях - точнее сказать, практически никогда- и я сразу с упавшим сердцем понял недоброе. Отложив развлечения, я поехал к родителям.

Я очень давно у них не был, и по дороге туда представлял себе, что увижу и узнаю что-то очень тягостное.

Я не ошибся.

Отец лежал с сердечным приступом в таком состоянии, что не требовалось считаться врачом, чтоб предчувствовать близкий инфаркт. А за ним -… столь же недалекую смерть. Помочь ему было уже ни чем нельзя, это тоже казалось ясным. Оставалось продлить оставшиеся дни, стараясь хотя бы не волновать его и не расстраивать. Мама суетилась вокруг него, безучастно лежащего в постели среди отвратительного запаха лекарств. Суетилась добро и неумело; она действительно стала совершенно иной. Ее жесткость исчезла и она - с опозданием на много десятков лет - стала нормальным человеком, ласковой матерью и любящей доброй женой. Однако и это запоздало. Потому что она сама тоже была нездорова. Я не видел маму несколько месяцев и сейчас заметил, как ужасающе она пожелтела и похудела, мучимая, вероятно, какой-то внутренней болезнью. Но из-за хлопот вокруг отца не могла обратить внимание на себя…