Виктор Улин - Хрустальная сосна

- Надо же… хрустальная сосна… Что же это такое может быть? - задумчиво проворила Катя.

- Может, инеем покрытая, - предложил я.

- Или оттепель была, дождь прошел, а ночью ударил мороз, и наутро она оказалась словно стеклянная, - добавил Славка. Все замолчали. Словно каждый пытался представить себе эту непонятную и очевидно не существующую в природе хрустальную сосну. А я запел дальше.

Я любил и, вероятно, умел исполнять песни на гитаре. И знал их неимоверное множество. Десятки, сотни, может быть, даже тысячу текстов и мелодий. В моем репертуаре было практически все: барды, романсы, эстрада разных лет - на любой вкус. Но я знал, что в первый вечер, когда меня еще никто не знает, надо показать что-то особенное. Заинтересовать собой сразу - и тогда на весь месяц мне будет обеспечено стопроцентное обоюдное удовольствие петь весь вечер перед друзьями у костра…

И сегодня я решил показать им не Окуджаву и не романсы, и даже не шлягеры. которым легко было бы подпевать - а одного лишь Визбора. Тем более, что я знал уйму его песен. И начав с известной, сразу перешел на другие - которые были практически незнакомы большинству людей, не собиравших записей специально для разучивания и исполнения. Пел я про парусник и про ледокол, и про другой ледокол, и про усталый пароходик, про космос и про встающий после пьянки город Иркутск, про рояль в весеннем лесу и про пули, которые пролетят мимо, и про женщину, которая больше нигде не живет…

Я чувствовал себя в ударе. И понял, что поймал нужную струю: народ слушал завороженно. Катя вообще не спускала с меня глаз, крепко схватившись, очевидно, от избытка чувств, за Славкину руку. Даже маленькая Люда, которой по возрасту совершенно не должны были нравиться эти песни, грустно смотрела в костер, ковыряя прутиком красные угли.

В этот вечер можно был петь бесконечно. Но я почувствовал, что с непривычки уже начинают болеть подушечки пальцев левой руки. И, кроме того, чутьем исполнителя - так, словно я и в самом деле был не случайным инженером, а настоящим профессионалом - я знал, что народ еще не устал и хочет песен еще, еще и еще. Значит надо завершать выступление именно сейчас. Чтоб замолчать, не востребованным до дна, удовлетворив не до конца. И не успеть сразу надоесть слушателям. И я решительно отложил гитару.

Несколько минут мы тихо сидели у костра, слушая его треск и шипение. Потом кто-то из ребят принес магнитофон и начались танцы. Народ уже, конечно, устал от всего суетного дня, но несколько человек все-таки вышли в круг. На кассете шло подряд много очень быстрых мелодий, и с каждой новой записью силы танцующих иссякали. Наконец на площадке у костра остались всего двое - Лавров и девица с кольцом. Ольга, так, кажется, ее звали.

Быстрый танец они танцевали непривычно: не просто выламывались друг перед другом, а держались за руки, и почти синхронные движения их были пластичны и не лишены грации. Но скоро устали и они. Магнитофон замолчал: в первую ночь стоило экономить батарейки. Мы еще некоторое время посидели у остывающего костра, молча поглядывая на рубиновые угли, а потом тихо разбрелись по палаткам.

Утром я проснулся от странных звуков.

Открыв глаза, я лежал несколько минут, не вылезая из мешка. Судя по всему, снаружи уже рассвело и даже взошло солнце: косой потолок палатки источал теплое янтарное сияние. И откуда-то неслись звуки, напоминавшие протяжный скрип, или свист. Я оделся и выбрался наружу. Было еще по-утреннему знобко; весь громадный луг казался серым от недавно выпавшей росы.

А звуки раздавались из-за перелеска - то чаще, то реже, одинаково протяжные и тревожно тянущие душу… Господи, да ведь это журавли!

- вдруг догадался я, вспомнив прошлый год. Как я сразу не узнал их щемящие крики? Они, конечно же, на большом лугу. Я быстро побежал туда. Болото преградило мне путь. Из-под ног выскочила лягушка, с размаху плюхнулась в черную воду, мгновенно и бесшумно исчезнув на дне. Журавли кричали все громче и призывнее, но я их так и не увидел - может, они были и вовсе не на том лугу, а где-нибудь еще дальше, за следующим перелеском: в сыром утреннем воздухе невозможно определить расстояние по звуку.

Постояв немного, я пошел обратно к лагерю. Мой след отчетливо темнел на серой мокрой траве.

На кухне уже хозяйничали Тамара и Ольга с кольцом. Обе были какие-то заспанные, с усталыми, синеватыми лицами, и в то же время какие-то разморенные - словно всю ночь гуляли. Да, похоже, в этой компании до гулянок доходит быстро, - подумал я. Я помог им растопить печь, потом отправился к реке. Вода оказалась совершенно черной и такой холодной, что от одного ее вида сводило зубы. Но я все-таки стащил свитер, зашел в струю, насколько позволяли сапоги и, замирая, умылся и даже немного поплескал на себя.

А солнце уже вовсю сияло над противоположным берегом; и роса сверкала, словно тысячи быстрых бриллиантов, и пора было будить остальных.

На гулкий звон ржавого лемеха, что висел на огромной черемухе возле кухни, народ начал выползать из палаток. А журавли все еще кричали. Громко и надрывно, словно хотели разбудить нас как следует.

- Слышишь? - спросил я сонного Славку.

- А что это?… - зевнул он.

- Журавли.

- Журавли?! - мгновенно проснувшись загорелся он. - Пошли посмотрим!

- Да я ходил уже… За болотом они, не видать ничего.

- Вечером туда слазаем! После работы.

- Вечером их уже не будет, я их повадки по прошлому году помню.

Лучше подождем, пока выйдем во вторую смену, тогда с утра за ними и отправимся.

- Заметано, - ответил Славка.

Мы не успели съесть безвкусное подобие каши, сотворенное нашими полуживыми поварихами, как к лагерю, оглушительно сигналя, подъехал разбитый грузовик.

- Эй, работники городские, мать вашу растудыт так и эдак!!!- заорал шофер, молодой кудрявый парень в цветастой рубахе. - Живо кончай жратву, на работу пора ехать!

- Остынь, а то радиатор, на хрен, выкипит, - ответил Саша-К. -

Сейчас, еще пять минут. Чай допьют и поедем. Мы же первый день, не думали, что ты так рано появишься!

- А я не могу ждать! - заерепенился тот. - Сказал садись - значит садись.

А то сейчас развернусь и уеду, и будете шесть километров до полевого стана пешком баздюхать!

Он опять загудел и нажал на газ. Двигатель дико взревел на холостом ходу. Славка закашлялся, поперхнувшись чаем.

- Давай-давай, - кричал шофер. - Это вам не в городе перед телевизором!

Через коленку вашу мать!! Еще полминуты, и адью!

- Какой ты скорый, а, - вдруг пропела рыжая Вика, вставая из-за стола. - Ты все остальное тоже так же быстро… Или хоть что-то не торопясь умеешь?

Она подошла к машине и, встряхнув дьявольскими своими волосищами, нежным движением погладила капот.