Виктор Улин - Хрустальная сосна

- А что… Не девушка может?

- Женя, Женя…- Вика укоризненно покачала сверкнувшими под луной волосами. - Откуда ты свалился? Ты что - никогда к девушкам в общежитие не ходил, что ли?

- Честно?… Не ходил… Так уж получилось. Таков уж я уродился.

Святые иными не бывают…

- Ох, Женька…- она на секунду прижалась к моему плечу. - Какой ты… Просто чудо, что такие есть. Когда глядишь на тебя, начинаешь верить, что мир станет немного лучше…

- Да уж… А сегодня в самом деле, похоже все взбесились, -сказал я, вспомнив неизвестную парочку, на которую я наткнулся среди луга.

- Луна, что ли на них так действует?

Вика тихо засмеялась, ничего не ответив.

- А ты, кстати, что время зря теряешь? - я решил, что мне пора идти в атаку. - Почему одна в такую ночь? Неужели от всех отбилась?

- И не говори… Выбирателей было хоть отбавляй… Один шофер чего стоит! И Костя мореход, прежде чем с Людки ее неподражаемые трусы снял, целый час пытался со мной это сделать…

- Костя неплохой мужик, - зачем-то возразил я, вспомнив, как по моей просьбе он отстал от Кати. - У него…

- Все мозги в пипиське остались, - завершила вместо меня Вика.

- А разве это плохо? - усмехнулся я. - Неужели лучше быть, как ты говоришь, "святым" вроде меня?

- Иногда лучше, - вздохнула она. - От человека ведь все зависит… А эти…Не нужны они мне все, на хрен. Надоели. Я молчал, чувствуя снова вернувшееся желание. Я хотел Вику -прямо сейчас, такую, как есть. И в памяти моей, обжигая и дурманя, шевелилось воспоминание о ней… Я сидел, вцепившись в край скамейки, не давая себе встать и сделать лишний шаг.

- Слушай! - Вика засмеялась, переходя на свой обычный шутливый тон.

- Мы с тобой так похожи друг на друга. Я кошка, которая гуляет сама по себе. А ты -кот, который вообще ни с кем не гуляет! Смех ее зазвенел серебристо под серебряным лунным светом, одновременно завораживая и отрезвляя.

- А вообще, Женя, - заговорила она серьезно, и я снова восхитился ее способностью молниеносно менять тон разговора. - Спасибо тебе большое…

- За что? - искренне изумился я.

- За твое отношение ко мне, которого я вовсе не заслуживаю.

- За какое отношение? По-моему, ничего особенного!

- Ну конечно! Ты же каждую девицу бежишь вызволять, вооружившись топором против пятерых деревенских жлобов!

- Каким топором?! - мне было одновременно приятно и неловко. - Тебе показалось все!

- Да уж, конечно, показалось, - передразнила меня Вика. - В общем - спасибо тебе. За все. Что было. И что будет… Она замолчала, сидя рядом со мной на дощатой скамейке. В сущности, я видел только ее смутный силуэт, лишь в глазах чуть отражался свет почти незаметных звезд. Да по рыжим волосам иногда перебегали лунные блики. Но я ловил ее запах - чистый, свежий запах желанной мною женщины… Да. желанной: кто-то другой, вдруг проснувшийся во мне, хотел ее. Хотел неимоверно и уже не абстрактно, а именно ее - рыжеволосую Вику,*мою* Вику, почти отдавшуюся мне на солнечном лугу… Протянув в темноту руку, я нашел ее бедро и сжал чуть выше колена. Вика вздрогнула, и дрожь ее передалась мне; нога ее была одновременно тугой и мягкой, очень теплой даже сквозь толстые брюки и страшно манящей к себе…

- Вика…- осторожно позвал я, решаясь и не будучи в силах решиться.

- Что?…- тихо переспросила она.

- Знаешь… Я… Ты… Ну, в общем…

Вика молчала, ожидая от меня слов или действий.

- Мне кажется, ты…

- Знаешь, Женя, - вдруг совершенно серьезно перебила она. -

Сейчас не время… Уже поздно. Давай… давай все завтра, хорошо? Завтра…

- Завтра…- эхом отозвался я. - Лишь бы было навсегда двадцать первое июня, лишь бы следующий день никогда бы не настал…

- Ты о чем это? - не поняла она.

- Да так… Песню вспомнил. Есть такая, только я ее редко пою…

- Завтра и споешь, - усмехнулась Вика.

- Да, конечно… Завтра. Все будет завтра, - ответил я.

Мой внезапный порыв куда-то делся, желание спало, и было уже стыдно за все, что минуту назад проносилось в моих мыслях. И я был рад, что Вика - кто бы мог подумать…- не приняла мои необоснованные притязания и отказалась быть со мной в эту ночь. Я в очередной раз поразился ее женской проницательности. Она словно поняла, что сейчас я хотел не конкретно ее - а распаленный подслушанным половым актом, забылся и возжелал любую попавшуюся женщину. Что она просто подвернулась мне сейчас, а наутро я бы сам обо всем горько жалел и раскаивался, и стыдился бы посмотреть ей в глаза… Или все-таки я хотел сейчас именно ее?

Разбираться было поздно. Вика уже встала со скамейки.

- Завтра… А сейчас… Наверное, Костя Людку уже оприходовал, и мне можно идти спать…

Тихонько засмеявшись, она исчезла в темноте. И я опять остался один. Наедине с собой в этой странной, дурманящей ночи. Откуда-то из-за палаток, доносилась возня, стоны и хрипы и шелест поцелуев. Ночь любви продолжалась. Я вздохнул и полез в палатку.

Откуда- то неподалеку неслись тихие, возбужденные, накаленные страстью голоса. Я не стал вслушиваться, кто там и с кем. Мне было все равно. Главное, что там был не я и не мог быть в принципе…Впрочем, особо сильно я в этом и не нуждался -по крайней мере, всю жизнь я убеждал себя так, и что изменилось именно сейчас? Я залез в спальник с головой и закрыл глаза, призывая сон. Кто-то где-то целовался, раздвигал кому-то ноги, кто-то разрисовывал звездами голую грудь… Мне ни до чего этого не было дела. Потому что я был отдельно от всего. Я был один. Опять один - среди этой ночи. И, возможно, на всей земле… Завтра - точнее сегодня - предстояла утренняя смена. И неважно, милый друг, все, что было накануне - все, что нам преподнесет глубина и высота…Следующий день настал уже давным давно. Спать оставалось не более трех часов…

Наутро трава была покрыта серой, словно пепел, росой. Лучи нехотя поднимавшегося солнца сверкали в ней россыпями настоящих бриллиантов. Как ни странно, после почти бессонной ночи во мне царила удивительная, незнакомая легкость. Я просто не чувствовал своего тела.

Я пробежал к реке, оставляя за собой широкий темный след на траве, поплескался в ледяной струе и мне стало еще легче. Хотелось петь, кричать, прыгать по мокрому лугу… Хотелось жить. Народ подтягивался к столу. У всех был выжатый вид. Вероятно, "ночь любви", действительно оказалась насыщенней предыдущих. На Тамару мне казалось неловко смотреть после всего, что я слышал и видел в этой вот самой столовой. Секретарша Люда вообще не вышла к завтраку. И на работу мы собрались вчетвером. Я почти с удовольствием съел подгорелую и несоленую Ольгину кашу, выпил жиденького чаю.

Грузовик тихо подъехал к столовой и остановился без звука, как в немом кино. Шофер из кабины не высовывался. Мы залезли в кузов и поехали на полевой стан.