Михаил Ахманов - Сердце Аримана

– Но что случилось с камнем? - повторил король, разглядывая лежавшие в шкатулке самоцветы.

– Демон убил кхитайца, и чары его рассеялись, вот и все! И произошло это меж обеденной трапезой и вечерней, незадолго перед тем, как твои стражи вошли в покои кхитайца… Впрочем, точное время уже неважно; Минь Сао мертв, и значит, я его не допрошу, а ты - не покараешь.

– Кром! Но почему он это устроил?

– Разве непонятно, мой государь? Он не знал, что талисман подменили, и собирался похитить его с помощью демона. А тебе и твоим людям хотел отвести глаза… Подсунуть зингарца! Пока б вы ловили этого Каборру да разбирались с ним, кхитаец смог бы ускользнуть или так припрятал камень, что его не нашли бы все колдуны Черного Круга!

Колдуны, подумал Конан, чародеи, коих обещал разыскать жрец с помощью своего всевидящего Асуры… Интересно, кто преуспеет в поисках первым - Хадрат или Сирам? Шемит начал искать раньше, но жрецу повинуются магические силы…

Усмехнувшись этим мыслям, король спросил:

– Что слышно о стигийце? О том, который дал зелье недоумку Лайоналю?

Шемит виновато вздохнул и развел руками.

– Ищем, мой господин, ищем! Ходят слухи об одном парне, смуглом, тощем и горбоносом, но на жреца Сета он не похож - скорее, на мелкого воришку из Кеми. Хрр… Не знаю, что и думать… - Он встрепенулся, бросил взгляд в дальний конец веранды, откуда потянуло мясным запахом, и спросил: - Так что прикажешь делать с послами? Мне они больше не нужны, сидят в погребе да жрут объедки после слуг… Может, пустить их на корм Иракусу?

– Нет. Даже я, король, должен соблюдать законы, и каждый получит то, что заслужил. - Конан на мгновенье призадумался. - Офирец и зингарец виновны, так пусть посидят в Железной Башне; к вечеру я пришлю за ними людей. А аргосца прикажу отвезти на границу к Алимане и дать хорошего пинка. Нергал с ним!

Он поднялся и притопнул, разминая затекшие ноги. Пора в Тарантию… Надо вернуться во дворец, заглянуть в сокровищницу… а до того - повидать Хадрата… может, он что узнал… Мысль наведаться в подземелье к демону не оставляла короля, и он решил исполнить это сегодняшней ночью. И прихватить с собой жреца Асуры! Прав шемит: с демонами не шутят!

Конан поглядел на огромную тушу в серой хламиде, не в первый раз удивляясь несоответствию меж острым разумом и оболочкой, в которую его заключили боги. Теперь он убедился, что шемит умен и действует без промедлений; пара дней, никакого колдовства, и с послами покончено - виновные найдены, а умыслы их раскрыты, даже в том случае, когда самый коварный из злодеев погиб. Быть может, другая пара дней, и Сирам разыщет Сердце Аримана?

– Мне пора, - сказал король. - А ты поторопись, приятель, поторопись! Времени у нас не так много. Я должен ехать к войску, явить блеск талисмана своим рыцарям, стрелкам и щитоносцам… И я сделаю это! Я или Конн! Мы покажем Сердце воинам Аквилонии!

– Конн? Твой сын, владыка? Ты берешь его с собой?

– Да. Его и королеву.

Шемит встрепенулся.

– Прошлый раз ты мне об этом не говорил. Сказал лишь, что камень зачарован Хадратом, так что сущность его обнаруживается в твоих руках, в руках твоей сиятельной супруги и молодого принца. А теперь я узнаю, что они едут с тобой! Это важные сведения!

– Кром! Почему?

– Потому, что похититель камня может знать об этом, и я должен знать тоже - знать все, что известно ему. Представь, что вор желает удостовериться в подлинности камня… Тогда ему нужны принц или королева, и одно дело подобраться к ним во дворце, а в походе - совсем другое… Понимаешь, мой господин?

Брови Конана грозно сошлись под низким широким лбом, рука легла на эфес.

– Ты хочешь сказать, что моему сыну и супруге грозит опасность?

– Кто ведает? Во всяком случае, предостереги их, повелитель.

– Королева осторожна и мудра, - в раздумье сказал Конан. - Ведь это ей пришло в голову, что талисман должен искать человек сноровистый и хитроумный, вроде тебя… Нет, к королеве никто не подберется, ни во дворце, ни в походе! А принц… Он, как горный козленок, скачет тут и там, носится на коне в своих доспехах повсюду, и присматривает за ним один Эвкад.

– Те самые доспехи, что украшены рубинами? - вдруг спросил шемит.

– Да. Отличный панцирь, хороший шлем, меч и кинжал как раз для его руки… Только щит великоват.

– Хрр… И об этом ты мне тоже не рассказывал!

– Я не могу рассказать о каждом вздохе, каждом шаге и каждом слове всех, кто обитает во дворце! - раздраженно промолвил Конан.

– Про всех не надо, а вот о принце и сиятельной королеве я бы послушал. Ты говоришь, что сын твой скачет, как горный козленок, а супруга - осторожна и мудра?

– И прекрасна!

– Так пусть Ашторет хранит ее мудрость и красоту! А заодно и тебя, мой владыка. Будь поосторожней с тем демоном!

Конан кивнул и спустился с веранды. У садовых ворот, заросших жасминовыми кустами, чернокожий Салем с почтительной ухмылкой на толстых губах подвел ему коня.

– Недоумок, задница Нергала, ослиная башка! - бормотал Сирам, терзая бороду. Так ошибиться с этим кхитайцем!

Он разодрал на две части сочную утку, впился зубами в мясо, прожевал, проглотил, запил из кубка, услужливо поданного Альясом. Это его слегка утешило; но, поглощая нежную птицу и со вкусом обсасывая косточки, он продолжал ругать себя последними словами.

Вины покойного Минь Сао были многочислены и неоспоримы: он, разумеется, являлся магом Алого Кольца и проник во дворец обманным путем, то ли выдав себя за посланника восточного владыки, то ли прикрывшись посольскими верительными грамотами; он занимался черным колдовством и вызвал опасную тварь, порождение тьмы и ужаса; он подстрекал послов против государя Аквилонии и покушался на его могущество и власть; наконец, он жаждал овладеть талисманом. Во всех грехах был повинен кхитаец, кроме одного: похитить Сердце Аримана ему не удалось. Кто-то опередил его; кто-то предусмотрительный и ловкий, сумевший подменить сокровище. Кто?

От утки остались одни дочиста обглоданные косточки, и теперь на очереди было большое блюдо печеных овощей по-вендийски, сдобренных пряным и острым соусом. Сирам начал очищать его с середины, действуя огромной ложной, походившей на суповой черпак. Слуги - Альяс, Салем и Тульпа - взирали на хозяина в молчаливом благоговении, поджидая, когда придет время подать ему кубок с вином, чашу с фруктовым напитком или очередную перемену. Пожалуй, господин казался сейчас своим служителям сказочным великаном, безотказно поглощавшим череду изысканных явств; челюсти его были мельничными жерновами, а все перемолотое опускалось в бездонный мешок его брюха. Но жизненные соки поднимались вверх, питая мозг, и потому размышления Сирама двигались тем же размеренным порядком, как и его огромная ложка.