Волков А - Тайна заброшенного замка

понятные приказания, а то я не знаю, что мне делать,- тихо молвил он и покорно и преданно взглянул на Баан-Ну.

- Мон-Со,- рявкнул генерал во всю глотку,- где

вы взяли этот медный лоб?

Мон- Со вытянулся перед Баан-Ну, собираясь дать ответ, но в это время Ильсор снова нажал на кнопку, в машине что-то заскрипело, и до присутствующих донесся ее собственный хриплый голос:

- Ну вот, уже и обзывается, а еще генерал. Сам не

может толком объяснить чего хочешь, а обзывает медным

лбом.

- Ильсор, выключи немедленно машину. Мон-Со,

отвечай, почему ты перестал нести службу? Тебе надоело быть полковником? Я могу сделать тебя лейтенантом! - кипел генерал. - Привести другого беллиорца! Ильсор, включи машину!

К Баан- Ну, который никак не мог успокоиться, подвели второго Жевуна.

- Возьми с подоконника лист бумаги,- отрывисто

бросил Жевуну генерал и выразительно взглянул в его

глаза.

Глаза беллиорца округлились, он ошалело начал вращать головой, что-то разыскивая.

- С чего я должен сорвать листок? Я не знаю таких

цветов - подоконники. У нас растут подснежники, да и то высоко в горах. И где вы видите в комнате цветы? Что вы называете «бумаги»? - наконец спросил он генерала и, поведя плечами, бессильно опустил руки.

- О чем он говорит? - повернулся генерал к Ильсору. Он

не менее ошалело тряхнул головой. Это случайный набор

слов; видимо, не все сочетания

машина пропускает,- спокойно ответил слуга.- Мой генерал, позвольте мне задать

беллиорцу вопрос, чтобы выяснить причину сбоя.-

Дожидаясь разрешения, Ильсор почтительно глядел на

генерала.

- Действуй, Ильсор,- позволил Баан-Ну.

- Достойный сын Земли, отвечайте,- молвил Ильсор.- Кто правит в Изумрудном городе?

- Там правит Мудрый Страшила.

- Ильсор, он втирает тебе очки. Как могут правителя именовать таким именем?

Жевун, которому машина успела перевести слова генерала, недоуменно уставился на лицо Баан-Ну:

- Какие очки я должен натереть господину, если он

не носит никаких очков?

- Что, опять рассуждать? - рассвирепел Баан-

Ну.- Ты сейчас поймешь меня, глупец. Мы говорили

тебе слишком много слов, и твои куцые мозги не в

состоянии их все переварить. Тебе проще понять язык

команды. Возьми лист,- Баан-Ну сам взял с подоконника бумагу.- Нарисуй мне ваше страшилище.

Жевун подумал и изобразил саблезубого тигра с огромными клыками.

- Я так и думал, что речь идет не о правителе,-

удовлетворенно заметил Баан-Ну.- Стоять, - скомандовал он с такой силой, что Жевун подпрыгнул чуть не

под потолок, но тем не менее успел вытянуть руки по швам.- Бегом! - бушевал генерал, сверкая глазами.- Марш!

И Жевун, сделав два скачка, вдруг перешел на церемониальный шаг, затем при команде «Бегом!» встрепенулся, бросился скакать и тут же начал отбивать шаг при команде «Марш!».

- Часовой,- взвыл Баан-Ну,- всыпать этому тупице десять палок!

- Вот вы, генерал, значит, самый важный господин, так растолкуйте мне,- сказал Жевун,- какая

связь между часовщиком и палками и куда он должен

мне их насыпать?

Машина подмигнула Жевуну и издала бормочущие звуки на языке менвитов.

Генерал побагровел и молча ринулся к дверям.

Кау- Рук и Ильсор переглянулись между собой, и штурман пожал плечами.

«Почему так нервничал генерал?»- подумал Мон-Со и торопливо пошел за ним.

рфин за всем наблюдал и все замечал. Приключения менвитов с Черными камнями Гин-гемы казались ему неоконченными, нет-нет да снова возвращался он к ним в мыслях. И вот однажды отправился к Великой пустыне. Он не боялся магической силы Черных камней. Когда-то он был помощником злой колдуньи Тингемы, и поэтому на него не действовали их волшебные свойства.

С собою Джюс взял пилу, скорее, по привычке - единственно, чтобы иметь какой-то инструмент под рукой. Не тут-то было. И дело не в огромных размерах каменных исполинов. Пилою камень не распилишь, тем более волшебный. Пила не оставила на нем даже царапины. Ур-фин взобрался на черное творение Гингемы и уселся поудобней. Он вспоминал одно за другим действия колдуньи. Как ни силился знаменитый огородник, ни одного зловещего заклинания не приходило на ум, все зелья позабылись. Да и зло злом не разрушишь. Внезапно его осенила великолепная мысль:

- А что если развести костер и подогреть этот камешек? Все колдовство начинается с огня.

Так он и сделал. Притащил на тачке вязанки дров. Разложил гигантский костер, на центр которого пришелся Черный камень.

Костер разгорелся на славу. Языки пламени целиком объяли исполина, разогревая его больше и больше.

Вдруг надпись «Гингема» оплавилась и начала пропадать. Урфин не на шутку испугался: что, если он перестарался и все волшебство колдуньи сейчас испарится? Как угорелый помчался он за ключевой водой, а потом принялся бегать вокруг камня, выплескивая на него содержимое ведер и бочонка. Черный исполин весь загудел, напрягся и рухнул, рассыпался на мелкие кусочки. Но что самое удивительное - на каждом кусочке красовалась надпись «Гингема». Урфин несказанно обрадовался. Лучшего нечего было и желать. В несколько рейсов перевез он кусочки развалившегося волшебного камня к своему дому.

С тех пор он искал случая воспользоваться заколдованными обломками.

Джюс весело катил тачку с овощами по лесной тропинке. Огурцы, клубника, орехи радовали своим видом даже искушенное огородной премудростью сердце. Если бы не дума, тяжелым грузом лежавшая на душе Урфина.

«Как забрать изумруды у предводителя менвитов? - гадал он.- Ведь у него накопилось столько, что можно помочь освободить целый народ - арзаков на далекой Рамерии».

Размышляя, Джюс вспомнил листок, который похитила у Баан-Ну ворона. Кагги-Карр полагала тогда, что перехватила план важной военной операции. Когда же Ильсор прояснил текст, все оказалось забавным: и генерал, и его выдуманные приключения. Сочинения вояки-фантазера не вызвали интереса, забылись, а Джюс запомнил, что генерал любит приключения.

- Ну что же,- думал огородник,- надо устроить

Баан- Ну приключение с камнями Гингемы.

Как ни мелки были волшебные обломки, все же каждый не меньше булыжника, а как такой незаметно вручишь Главному менвиту? Если же булыжник оставить где-нибудь в сторонке, генерал не обратит на него никакого внимания. Камень ничем, кроме надписи, внешне не примечателен.