Рейчел Гибсон - От любви не спрячешься

Себастьян отвернулся от окну. Да, он любил Клер. Любил, но, тем не менее, больно обидел. Он хорошо помнил выражение ее лица в день расставания и понимал, что вряд ли возможно просто снять телефонную трубку и сказать: «Привет, Клер. Я вот тут немного подумал и решил, что тоже тебя люблю».

И тогда Себастьян снял трубку и позвонил отцу. Не то чтобы он считал Леонарда крупным специалистом в делах любви и отношений с женщинами. Но возможно, отец знал, что следует делать.

Клер копалась на чердаке в доме матери в поисках полога для кровати. Она уже объездила весь город, но так и не нашла ничего подходящего. А среди фамильных сокровищ Уингейтов вполне можно было отыскать именно то, что требовалось.

На следующий после разрыва с Себастьяном день она сняла с постели свои любимые баттенбергские кружева. Вон ненавидел тряпочки, ленточки и бантики, а теперь они к тому же слишком остро напоминали о былых шутливых спорах, словесных баталиях и страстных объятиях. Как же смотреть на эту красоту каждую ночь, лежа без сна?

Миновало уже три недели с того рокового дня, когда она, встретив в торговом центре Лонни, поняла, что снова влюбилась в человека, который не способен на ответную любовь. Но на этот раз невозможно было даже обвинить его во лжи. Себастьян никогда не любил ее, и отсутствие романтической составляющей следовало воспринимать просто как факт. Но разве можно было предположить, что она полюбит этого опасного человека?

После завершающего разговора в саду Клер приехала на такси домой и три дня провела в постели, рискуя подорвать здоровье передозировкой слезливых мелодрам. В конце концов, подруги заволновались и организовали спасательную экспедицию.

Хорошей новостью оказалось то, что она не пыталась вылечиться ни спиртным, ни случайной близостью. Об, этом Клер даже думать не хотелось. Плохая же новость заключалась в невозможности излечиться от сердечной боли и чувства к Себастьяну Бону. Любовь проникла слишком глубоко и пустила корни. А вдобавок крепко-накрепко оплела сердце.

Клер открыла старинный шкаф и принялась перебирать сокровища. Накидки, покрывала, шторы, скатерти подзоры, дорожки, салфетки и салфеточки - все эти произведения искусных мастеров казались ей сейчас ужасно легкомысленными и безумно кружевными. Проведя в бесплодных поисках целый час, Клер, наконец, сдалась и начала спускаться по антикварной винтовой лестнице. Долетевший из кухни голос заставил ее замереть на нижней ступеньке. Дыхание остановилось. Сердце сорвалось с ненадежного крючка, на котором висело в последнее время, и покатилось под ноги.

- Где Клер?

- Себастьян? Когда ты приехал? - спросила Джой.

- Ее «лексус» стоит во дворе. Где она?

- Господи! На чердаке, разбирает кружева.

Тяжелые шаги прозвучал и сначала по кафельным плиткам, потом по деревянному полу. У Клер почему-то внезапно задрожали руки. Ведь говорили, что он не собирается приезжать. Но вот Себастьян вошел в дверь, и Клер изо всех сил вцепилась в перила. В груди ее снова что-то взорвалось - почти также, как в «Брукстоне», когда она стояла у всех на виду и даже разговаривала, а на самом деле тайно увядала и умирала. Себастьян пролетел по коридору, словно за ним гнался сам дьявол. Клер даже не успела пошевелиться, как он оказался перед ней и пришпилил ее к перилам пронзительным взглядом зеленых глаз. Он стоял так близко, что полы ее расстегнутой черной кофты касались голубой рубашки.

- Клер, - негромко произнес он. Одно-единственное слово прозвучало подобно ласковому прикосновению. А потом Себастьян наклонился и нежно ее поцеловал.

Не в силах пошевелиться, Клер не сопротивлялась. Она позволила себя поцеловать. Позволила душе вспомнить нежность и тепло. Позволила поцелую проникнуть в глубь ее существа и осветить одинокие уголки, которые так любил ласкать Себастьян. Сердце одновременно и обливалось слезами, и радовалось. И все же, прежде чем пришелец успел потребовать большего, она подняла руки и решительно его оттолкнула.

- Как же ты хороша, - прошептал он, разглядывая ее растерянное лицо. - Впервые за долгое время чувствую себя живым.

Себастьян медленно убивал ее. Снова. Клер отвернулась, пока любовь не проявила себя горючими слезами.

- Что ты здесь делаешь?

- Во время нашей последней встречи я сказал, что если ты уйдешь, то я ни за что не пойду следом. Но как видишь, пришел. - Теплыми пальцами он осторожно повернул к себе ее лицо. - Через два месяца мне исполнится тридцать шесть. И представь, я впервые в жизни влюбился. А поскольку влюбился в тебя, то решил, что неплохо было бы разделить эту новость именно с тобой.

Клер почувствовала, как замер мир внутренний и остановился мир внешний.

- Что ты сказал?

- Я тебя люблю.

Она покачала головой. Должно быть, дразнит, как всегда. Насмехается.

- Правда. Честное слово. Люблю той любовью, от которой едва не останавливается сердце, которая заставляет задыхаться и сходить с ума по одной-единственной в мире женщине. Все случилось именно так, как ты предсказала.

Нет, верить нельзя. Опасно для жизни.

- Может быть, тебе просто показалось, что любишь. А на самом деле это скоро пройдет.

Настала очередь Себастьяна покачать головой.

- Видишь ли, я провел жизнь в ожидании чувства, способного оказаться больше и сильнее меня. Своевольного и всемогущего, которое невозможно контролировать, спрятать или убить. Ждал так долго… - Голос его задрожал, и Себастьян на мгновение замолчал, пытаясь справиться с волнением. - Всю жизнь я ждал тебя, Клер. Я люблю тебя. Пожалуйста, не говори, что это не так.

Клер поморгала, прогоняя с глаз пелену. Таких прекрасных слов ей не говорил никто и никогда. И даже она сама в минуту творческого вдохновения не смогла бы сочинить столь убедительного признания.

- Пожалуйста, не пытайся снова меня одурачить.

- Никаких дурачеств. Я люблю тебя, Клер. Люблю и хочу провести с тобой всю оставшуюся жизнь. Представляешь, я даже посмотрел «Красотку в розовом».

- Правда?

- Да. Ну и гадость! - Он взял ее за руку. - Но ведь я люблю тебя. И чтобы доставить тебе удовольствие, готов смотреть с тобой слюнявые подростковые киношки.

- Тебе вовсе незачем смотреть со мной слюнявые подростковые киношки.

- Слава Богу! - Себастьян поднял свободную руку и поправил выбившуюся темную прядку. - Вообще-то я кое-что тебе привез, но оставил в машине. Побоялся, что Джойс не разрешит принести в дом.

- И что же это?

- Ты сказала, что хочешь мужа, детей и собаку. Вот я и явился со щенком йоркширского терьера, которого всю дорогу неприлично тошнило. И при этом полностью готов работать над появлением детей.

Надо же. Он снова сумел заглянуть в одинокое сердце и исполнить ее мечту. Ничего не забыл: ни детей, ни собаку.