Ганна Ожоговская - Чудо-юдо, Агнешка и апельсин

- Не робей, брат, и слушай меня: не боги горшки обжигают. Ты что, забыл, как я в два счета: раз-два - и готово, сочинил стих про Данку? Скажешь, плохой стих? Или вот еще один, помню, в Лодзи сочинил… тоже неплохой стишок. Сейчас, погоди, вспомню, как там было… «Сидит ангел на картинке, собирает паутинки». Дальше не помню, но захочу, конец хоть сейчас с ходу приделаю. А то, вишь, Агнешка думает, что мы слабаки!… Один только Олек умник! От кошки рожки!

- Не-е-ет… это у тебя все белиберда, а не настоящие стихи. Поэт, когда сочиняет, должен мучиться, вздыхать и страдать…

- Ясное дело, если у него не получается, он будет мучиться и вздыхать. От вздохов Олек, наверно, и отощал так. Ты лучше скажи, как ловчее ему по шее врезать? Агнешка сразу бы по-другому запела. Девчонки любят силу.

- Да она и так знает, что мы сильные - видела, как на воскреснике с тачками управлялись.

- Ну-у… это не то. Я тебе говорю: ему надо врезать! У меня руки так и чешутся! И что она с этой «жердью» носится?

- Нравится он ей. Ясное дело.

- Ясное? Почему?

- Он же в девятом классе. Что ж ты, такой умник, а не понимаешь! Девчонки только на старших и смотрят, не замечал, что ли? Гражина и Данка прямо из себя выходят оттого, что в нашу Алину один парень из шестого влюбился.

- В ту, что с косами?

Витек утвердительно кивает головой, а Михал внимательнее, чем обычно, смотрит на друга: с каких это пор стал он так рассуждать? «Ну-ну!…»

Вот уже несколько дней кряду Агнешка не готовит уроки на кухне. К последнему экзамену она готовится вместе с подругами. Они сидят то на одном, то на другом балконе и повторяют пройденный материал. Уже второй раз за эту неделю к ним прибегает «старший товарищ», то есть Олек, а проще говоря - «жердь» или «фитиль», как прозвали его друзья. Занимаются они в комнате Агнешки.

Витека и Михала тоже теперь редко увидишь возле кухонного стола, который еще недавно был яблоком раздора, а сейчас в любое время дня, чисто вымытый, ожидает ребят. Ожидает, как правило, понапрасну. Михал говорит, что на кухне теперь стало слишком жарко, а кроме того, вообще вредно для глаз - чересчур ярко светит солнце. Занимается он поэтому либо у себя, когда Агнешка дома, либо в комнате Шафранцев, если подруги сидят на балконе, выходящем во двор.

- Знаешь, Витек, - говорит Михал, косясь через открытую дверь своей комнаты в сторону коридора, - я эту «жердь» никак раскусить не могу. Вроде бы парень и не дурак, в девятом классе учится, а смотри, сегодня уже второй раз сюда притаскивается. Совсем очумел. Ведь живет-то у черта на куличках!

- Да, далековато, - соглашается Витек.

- Сколько времени тратит! Подумать только!

- А может, его девчонки просят?

- Зачем? Могли бы меня или тебя попросить. Я следил бы по книге и тоже мог бы проверять. Факт.

- А может, он им объясняет, что непонятно? Все-таки он, наверно, побольше нашего знает?

- Не похоже. На умника он мало смахивает. Говорить, правда, стал больше, но ты бы послушал, чем он Агнешке голову морочит - со смеху лопнуть!…

- Ну? - заинтересовался Витек.

- Куклой! Я своими ушами слышал, провалиться мне на этом месте! Сначала все о какой-то кукле распространялся, а потом сразу на какого-то Вокульского переключился. Вроде бы этот Вокульский ей нравится.

- Вокульский?

- Ага. Я точно слышал: Вокульский. Ты такого не знаешь? Я тоже что-то не слыхал. Наверно, не из нашей школы. А «жердь» разозлился и стал ей доказывать, что этот Вокульский и такой, и сякой, и ему вовсе не нравится. А потом опять о кукле. Ну, разве не дурак?…

- Вокульский?… Вокульский… - стал что-то припоминать Витек. - Кукла?… Ага… погоди, знаю. Папа приносил из библиотеки книжку и читал маме вслух. Там было что-то про Вокульского!… И про куклу!… Точно: книжка называлась «Кукла». Наверно, они об этой книжке спорили.

- Да-а-а?… - У Михала вытянулась физиономия. - Может, и правда я чего недослышал…

Проходит минут двадцать, в течение которых слышится лишь шелест переворачиваемых страниц и скрип перьев.

- Все равно, - поднимает голову от тетради Михал, - ты заметил - Агнешка, по-моему, переменилась.

- Да нет, тебе кажется…

- Чего там кажется? Что я, слепой? Глаза и уши у меня на месте. По математике она перестала тебе помогать? Перестала.

- А зачем помогать? Я теперь и сам справляюсь. Видишь - все задачки до одной решил. Давай проверим, сходятся у нас ответы?

- Нет, тут дело неладно. Что ни говори - неладно. Она хоть бы заглянула, спросила, все ли тебе ясно. Если взялась помогать - помогай! Факт!

Будто в ответ на эти слова, дверь в комнату учительницы отворилась, и в коридор вышла Агнешка, а вслед за ней высокий, худощавый парень.

- До свиданья, Агнеся. До завтра.

- До свиданья. Завтра у меня шесть уроков.

Не успели Михал с Витеком обменяться многозначительными взглядами, как Агнешка уже вошла в кухню.

- Ну и замучились мы с Малгосей! Жуть! У меня даже голова распухла.

- Что-то незаметно, - поддел ее Михал. - Больно ты веселая.

- Ой, меня Олек насмешил. Такой чудак!

- Ага, вот видишь! Раскусила его! - обрадовался Михал.

- Он увидел фотографию моей мамы - знаете, ту, что над диваном висит, - и сказал, что я очень на нее похожа. Вот смех! Мама ведь была очень красивая, а он такую ерунду говорит! Ну ладно, мальчики, привет! У меня еще уйма дел! - И Агнешка, легко повернувшись на каблуках, порхнула к себе в комнату. За дверью мелькнуло ее улыбающееся, радостное лицо.

- «Чудак! Такой чудак!» - передразнил ее Михал. - Чего она радуется, будто сто рублей нашла?…

- А я тебе не говорил?… Он сегодня с букетом приходил.

- Ты сам видел? - Михал даже тетрадь отодвинул.

- Сам. Я как раз в коридоре был и слышу - кто-то идет по лестнице. Думал, ты, открываю, а он глазами хлопает и руку с цветочками мне протягивает. Наверно, думал, она ему откроет. Вытаращился на меня, а цветы за спину спрятал. А тут Агнешка в коридор выскочила, видно, на балконе сидела. Но малость опоздала - я все уже приметил.

- Вот балда! С букетом? К девчонке? Ну, видно, он совсем чокнутый!…

Витек счел тему исчерпанной и снова принялся за уроки. Михал тоже пододвинул тетрадь, раскрыл учебник, но что-то, видимо, мешало ему сосредоточиться. Он рисовал на бумажке кружочки и квадраты, соединял их в причудливые фигуры, пририсовывал им усы и рожки. Потом неожиданно стукнул карандашом по столу и, качая головой, заявил:

- Нет! Не нравится мне все это, и точка!…

Витек так и прыснул.

- Чего ты хохочешь? - грозно осведомился Михал.

- Ты сейчас здорово похож на пани Шафранец.

- А сейчас я такое скажу, что тебе сразу смеяться расхочется!

- Ну? - насторожил уши Витек.

- Поставь на Агнешке крест. Адью-мусью, и привет. Вот тебе мое последнее слово.

- А ты сам?

- Я?… Я давно уже разобрался в обстановке. Ты видел, я позволил «жерди» носить Агнешкины книжки?